«Ну давай, давай! Убей его!» — шептала Ирина. Она словно сама стала этим едва различимым в темноте силуэтом, сама держала в руке нож, готовая нанести смертельный удар: в сердце, в печень или по горлу…

Едва слышный шорох, тень, промелькнувшая там, откуда доносились голоса, короткий утробный звук — и снова тишина.

Луна нырнула в облако, стало совсем темно, но Ирина все же разглядела, что гориллообразный силуэт, сложившись, как шезлонг, бесформенной кучей лежал на земле. Рядом неподвижно белел плащ Свирина. Прошло не меньше минуты, прежде чем он вскрикнул раненым зайцем и бросился бежать, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь.

Ирина испытывала острое разочарование. Более того — досаду и почти физическую боль, словно партнер остановился за несколько секунд до оргазма. Она вернулась в реальность: от сидения на мокрой земле брюки промокли насквозь, на щеке горела царапина, ноги замерзли до хрустального звона. Сердце колотилось, как после марафонского пробега.

Вдруг совсем рядом, буквально в двух шагах, что-то зашевелилось, хрустнула ветка. Не выдержав напряжения, Ирина отчаянно завизжала и бросилась бежать в ту же сторону, что и Олег. Автопилот работал исправно, и уже через несколько минут она оказалась у машины. Руки дрожали, ключ никак не лез в замок зажигания.

— Господи, ну давай же! — закричала Ирина, совершенно теряя контроль над собой.

Ей казалось, что вот-вот, как в фильме ужасов, к окну прижмется жуткая нечеловеческая харя, стекло разлетится под мощным ударом — и… Или гораздо прозаичнее: просто выстрел…

Чихнув, мотор заурчал, как кот-баюн. От рывка Ирина больно прикусила язык, рот наполнился медным привкусом крови. Еще раз подпрыгнув, «шестерка» выскочила на асфальт. Впереди показались огни.

— Дмитрий Иванович? Вы меня не узнаете? — грудной женский голос в трубке звучал взволновано. — Это Евгения Тищенко, из налоговой инспекции. Помните? Вы мне дали свой телефон…

— Да, Евгения Васильевна. Что случилось?

Прижимая трубку мобильного к уху плечом, Дима одной рукой придерживал за ручку норовящую уползти сковороду, другой мешал пригоравшую картошку. Раскаленный жир плюнул в щеку. Дима неизящно выразился.

— Извините, это я не вам. Так что случилось?

— Мне кажется, я видела эту женщину. Ну, которая в Лупполово и потом, на Лиговском. Я вчера ездила к бабушке, она живет на улице Вавиловых. И зашла в универсам на проспекте Науки. Недалеко от «Академической». И она как раз выходила.

— Бабушка?

— Нет, эта… С двумя полными сумками. Еле тащила. Вы можете думать, что я спятила. Но мне кажется, это была она. Лицо… Прическа другая — длинные темные волосы, в хвост собраны. Но лицо очень похоже. Только без косметики совсем. Лет тридцать на вид, не больше. И взгляд… такой же. А еще… Мне кажется, она меня узнала. Мы столкнулись в дверях, она на меня посмотрела и… И что-то в лице изменилось.

— В какую сторону она пошла, не обратили внимания? — спросил Дима, сдвигая сковороду на соседнюю конфорку.

— Не к метро, а в другую сторону, к Ручьям. Я через стекло смотрела. А потом она обернулась, и я за полки спряталась. Честно говоря, я испугалась… Скажите, Дмитрий Иванович, это она? Она убила Гену?

— Почему вы так думаете? — Диме даже тошно стало от того, насколько фальшиво звучал его голос.

— Не знаю… — в голосе Жени дрожали слезы. — Я ничего не знаю. Понимаете? Ко мне действительно из милиции приходили, как вы и говорили, я им все рассказала.