Марк Твен. Анекдоты о великодушии
В течение всей моей жизни, с самаго детства, я имел обыкновение читать известный сборник высоконравственных анекдотов, частью для развлечения, частью ради поучений, которыя я извлекал из него. Он всегда находился у меня под рукой, и каждый раз, когда мне приходилось скверно думать о людях, я обращался к этому сборнику, и он разсеевал мои сомнения; всякий раз, как я чувствовал, что становлюсь слишком самоуверен, низок и неблагороден, я обращался опять таки к нему, и он всегда научал меня, как мне нужно поступить, дабы вернуть уважение к самому себе. Только одно обстоятельство нередко смущало меня: отчего все эти прочувствованныя истории обрываются на высшей точке своего развития? Отчего бы не продолжить их далее, досказав до конца трогательную повесть о разнообразных благодетелях и людях ими облагодетельствованных? Потребность таких эпилогов становилась для меня все назойливее, и я, наконец, решил удовлетворить ее, выяснив самолично продолжение всех этих анекдотов. Я энергично приступил к поставленной себе задаче и, после значительных трудов и продолжительных разследований, ныне, наконец, выполнил ее; представляю читателю добытые мною результаты: сперва я помещаю самый анекдот, а вслед за ним излагаю продолжение, как оно выяснилось после моих разследований.
1. Признательный пудель
Один великодушный врач (он читал много хороших книг) нашел однажды бездомнаго пуделя, у котораго была сломана нога; он взял к себе домой это бедное животное, вправил ему поврежденный член, сделал перевязку и, отпустив опять на свободу маленькое, заброшенное существо, тотчас же позабыл о нем. Но каково было его удивление, когда несколько дней спустя, отворив свою дверь, он увидел признательнаго пуделя, терпеливо сидевшаго на крыльце в обществе другой бездомной собачки, которая, благодаря какому-то несчастью, тоже сломала себе ногу. Добрый доктор тотчас же оказал помощь страдающему животному и не преминул удивиться неисповедимой доброте и милости Господа, Который заботится даже о таком незначительном созданьице, как этот маленький, бездомный пудель, дабы этим подтвердить учение, что и т. д., и т. д.
На следующее утро великодушный доктор нашел обеих собак, сияющих признательностью, в ожидании у своих дверей, а подле них еще пару увечных собачек. Он немедленно помог этим несчастным, и тогда все четверо пошли своей дорогой, оставив врача более чем когда-либо преисполненным благоговейнаго изумления. Прошел день, настало утро. У докторской двери стояли четыре собаки, излеченныя им, и рядом с ними четыре других, которыя желали быть излеченными. Прошел и этот день, наступил следующий, — теперь шестнадцать собак, из которых восемь, с свежими увечьями, занимали весь тротуар, так что прохожие должны были обходить их. К обеду сломанныя ноги были починены, но к благоговейному изумлению доктора совершенно невольно начало примешиваться что-то не совсем божественное. Снова взошло солнце и осветило тридцать две собаки, в числе которых шестнадцать с поломанными ногами занимали собою весь тротуар и половину улицы, другую половину которой занимала толпа любопытных зрителей. Помощь, оказанная калекам, восторженный лай излеченных собак, замечания наблюдавших сограждан, — все это служило к значительному и оживленному веселью; проезд по той улице пришлось прекратить. Добрый врач нанял двух ассистентов и с ними вместе продолжал свою великодушную работу до самых сумерек. Однако, он счел полезным немедленно выйти из состава своей церковной общины, дабы, пользуясь свободой, иметь возможность вполне откровенно высказаться об этом событии. Но все имеет свои границы. Когда с вновь забрезжевшей зарей великодушный врач увидел перед собой еще более многочисленную и еще дальше раскинувшуюся группу лающих и воющих собак, то он сказал: "Только теперь мне стало понятным, что я одурачен книгами. В них разсказывается лишь привлекательная часть истории, а затем оне обрывают разсказ. |
