Мне показалось, что обсуждать свою личную жизнь Чехов категорически не хочет. Во всяком случае, он ничего больше не спросил об Авиловой и сменил тему разговора:

    -  Так обо мне многие писали?

    -  Естественно, вы же классик! Большинство из тех ваших знакомых, кто умел писать и хоть немного вас знал.

    -  Интересно. Я бы с удовольствием почитал. Ругают, поди?

    -  Кто же великих писателей ругает? Скорее примазываются. Я и Чехов, я и Толстой, я и вселенная.

    -  Да, - задумчиво сказал Антон Павлович, - коли многие напишут, значит, многие меня пережили. Вы ведь не скажете, когда я умру?

    -  Конечно, не скажу. Да и зачем это вам?

    -  Пожалуй, этого действительно человеку знать не нужно. Извините, я вас перебил, вы остановились на Мелихово.

    -  Да. После музея я решил проверить музейных работников, взялся читать ваши письма и по ним в вас влюбился.

    -  Так-таки и влюбились! - рассмеялся он. - И что же вам так понравилось?

    Я задумался, не зная, как сформулировать мое к нему отношение.

    -  Скорее всего, то, что во многом думаю так же, как вы. Тот же самый вариант: «Я и Чехов». А из переписки мне больше всего понравились ваши письма Суворину.

    -  Да, с Алексеем Сергеевичем мы долго были близки по духу. Потом это куда-то ушло.

    -  Ну, сколько я смог разобраться, не по вашей вине.

    -  Пожалуй, - грустно сказал Чехов и задумался. - Знаете, Алексей Григорьевич, приятно встретить человека, который младше тебя на сто лет и столько знает о твоих самых интимных делах. - Судя по выражению лица, этого-то очень приятно ему не было. Тем более что он тут же добавил. - Печально все это.

    -  Не скажите, - возразил я, - многие люди, как о великой удаче мечтают, чтобы окружающие, тем более потомки, покопались в их белье. У вас в этом отношении все в порядке. Не в белье, конечно, а в репутации. К тому же Мария Павловна тщательно поработала над вашим образом. Та же Авилова вернула ей все ваши письма и под ее нажимом созналась, что подробности ваших отношений придумала. Правда, Бунин этому признанию не поверил. Написал, что Лидия Николаевна потрясающий и честнейший человек. Мне тоже так кажется.

    -  Она замужем, а я болен, - прямо-таки по-чеховски, кратко и емко, сказал Антон Павлович. - Ну, а Маша у нас известный блюститель морали. Всегда хотела быть святее папы Римского.

    Я не нашелся, что сказать, чтобы не встрять в их семейные дела. Спросить, как ни хотелось, что у него на самом деле было с Авиловой, не решился. В общении с этим человеком, при всей его мягкости, не получалось быть фамильярным.

    -  Значит, меня не забыли? - спросил он. - Не думал.

    -  Отнюдь, - горячо возразил я, - слава ваша со временем только растет! - Фраза получилась вычурная и напыщенная, я в очередной раз смутился. - Честно говоря, и сам не пойму, почему. За сто лет жизнь на земле переменилась, теперь на тот же Сахалин по воздуху на аэроплане можно добраться за восемь часов. Поменялись культурные ценности и приоритеты. У нас было много прекрасных писателей, которые не меньше вашего смеялись над человеческими пороками. Так что о тайне вашей популярности вопрос не ко мне. Кстати, я как-то слышал, что вы необыкновенно популярны в Китае.

    -  Где? - удивился Чехов, потом негромко рассмеялся. - Почему именно в Китае?

    -  Увы, понятия не имею.