Теперь можно было уходить, но я задержался на минуту, подошел к окну и выглянул во двор. Там все было в снегу. Посмотрел на дом, из которого в нас стреляли. Удивительно, но там опять оказалось открыто чердачное окно.

    За спешной чередой событий я так и не успел узнать, кто и как стрелял в Поспелова. В голову пришла мысль, что, возможно, из этого самого окна. Только поэтому я взглянул на соседний дом более внимательно.

    Как и в прошлый раз, на его чердаке явно кто-то был. Я затаился и слегка качнул штору. Тотчас в окне показалась голова с биноклем. Ларчик открылся сам собой. Узнать специфическую внешность нашего сбежавшего киллера не составляло никакого труда. Не знаю, был ли он легендарным Казимиром, которого так боялся Жора Самокат, или кто-то другой, но мне такое близкое соседство очень не понравилось. Если он даже не Казимир, а просто его человек, ничем хорошим для меня это не кончится. Достаточно на этот дом было и одного убитого.

    Я продолжал из-за шторы следить за киллером, а он внимательно рассматривал в бинокль мои окна. Опять повторить старый трюк с куклой я не мог. Для этого у меня не было времени и уверенности, что он сработает.

    Пришлось идти на большой риск и действовать совсем иным, примитивным способом.

    Я опять открыл потайной ящик и вытащил наганы. Одного оставшегося патрона мне было за глаза. На второй выстрел, если не попаду с первого, времени все равно не будет. Я поставил возле подоконника стул, сел, приладил наган так, чтобы стрелять из него с упора и начал целиться в киллера прямо через стекло. Открывать окно или даже форточку было нельзя. Противник больше не отрывал взгляда от шевельнувшейся занавески.

    Первое слабое волнение, которое появилось, когда я его только заметил, уже прошло, да и вообще после всех сегодняшних событий одной неприятностью больше, одной меньше, не имело особого значения.

    Стрелял я как в тире, по всем правилам. Когда раздался выстрел, даже не вздрогнул, смотрел, что стало с мишенью. Кажется, все получилось, как и задумывалось. Во всяком случае, человек в окне исчез, а бинокль покатился вниз по крыше и свалился во двор.

    Я, не медля ни секунды, сбежал вниз. Там никого не оказалось. Доктор уже ушел, а домашние, скорее всего, находились при умершем хозяине и не отреагировали на выстрел. Я выскочил из дома и быстро пошел по переулку в строну Садового кольца. Ничего подозрительного на улице не наблюдалось. Добравшись до набережной, я сбавил шаг и дальше пошел неспешным, прогулочным шагом, хотя погода для прогулки была не самая подходящая. Над землей заплясали снежинки. В лицо ударил резкий порыв ветра. Я пригнул голову, прикрыл лицо шарфом и продолжал идти вдоль реки в сторону Воробьевых гор. Прохожих на набережной почти не было, потому, когда меня догнал молодой человек в студенческой шинели, запорошенной снегом, я невольно обратил на него внимание. Он, как и я, преодолевал сопротивление ветра, закрывая лицо перчаткой.

    -  Ужасная погода, - сказал он, встретив мой настороженный взгляд.

    Я кивнул и ускорил шаг, но он не собирался отставать и пошел рядом.

    -  Мы, кажется, с вами знакомы?

    -  Не уверен, - ответил я, переждав порыв ветра и удар снежного заряда.

    -  А мне сдается, что мы на днях встречались на марксистском кружке, неужели вы меня не помните?

    Теперь я припомнил, что действительно уже видел его. Однако, со мной с того времени произошло столько событий, что этот молодец полностью улетучился из памяти.

    -  Знаете, что, - попытался я прервать разговор, - меня проблема революции и переустройства общества в данное время не интересуют.