Между тем, солнце окончательно спряталось за дальним лесом, наступили мягкие зимние сумерки, подсвеченные с запада оранжевыми облаками. Мои кобылки без кнута и понуканий сбавили темп и перешли с карьера на рысь. Гнать их нужды не было, скорой погони я не ожидал. Однако для порядка все-таки оглядывался назад, Пока никакой опасности на вечерней дороге не проглядывалось. Дорога была на удивление пустынна, только пару раз мне встретились крестьянские сани, с которыми удалось без потерь разъехаться.

    Я уже думал, что скоро окажусь в полной безопасности, когда в очередной раз оглянувшись, разглядел нагоняющую тройку.

    Она была еще довольно далеко и разглядеть, что за люди едут в ней, было невозможно. На всякий случай я вытащил из кармана пальто подобранный пистолет.

    «Кучер» пользовался очень неплохим оружием, «Браунингом» первой модели, калибра 7,62 мм. Меня это удивило, я не знал, что такие пистолеты уже выпускались в 1900 году. Я вытащил магазин и пересчитал патроны. Их оставалось всего четыре штуки. К сожалению, запасной обоймы к пистолету не прилагалось. Однако это все-таки было в четыре раза лучше, чем ничего.

    Управлять лошадьми я умел, однако владел этим искусством не очень отчетливо. Ездил примерно так, как начинающий автомобилист, две недели назад купивший права. Предвидя сложности, которые возникнут с обгоном меня тройкой, я хлестнул вожжами по бокам своих лошадей, и они послушно ускорили бег, теперь мы с тройкой ехали примерно с одинаковой скоростью. Как мне удалось разглядеть, кони там были более рослые, чем мои кобылы, но и сани были заметно шире и тяжелее моего изящного, узкого фаэтончика, так что «скоростные возможности» у нас были примерно равные. Разглядеть седоков я все еще не мог, да и не старался, почему-то у меня была уверенность в том, что это случайные попутчики.

    Расстояние между нами сохранялось метров в двести, но сгущающаяся темнота все больше скрадывала пространство и детали, и я перестал оглядываться. До перекрестка было около версты, а я все не мог решиться, куда лучше ехать: к родственникам или в Москву.

    Заснеженное поле, долго тянувшееся вдоль дороги, кончилось, начался редкий перелесок, в конце которого угадывался перекресток со столбовой дорогой, я оглянулся посмотреть, далеко ли от меня тройка, и увидел вспышку, а затем по ушам ударил звук выстрела. Свиста пули я не уследил, зато отчетливо расслышал металлический лязг передергиваемого затвора. Увы, между мной и тройкой теперь было всего метров семьдесят.

    -  Стой, застрелю! - громко закричал мужской голос, и вновь прогремел выстрел.

    Теперь я услышал пулю, низко просвистевшую над головой. Опять сзади лязгнули затвором. Похоже, что стреляли из трехлинейной винтовки системы «Мосина». Звук был очень громкий и звонкий, да и многозарядных ружей с затворами, кроме этой винтовки, в России в это время, по-моему, еще не было.

    Мои кобылки, напуганные стрельбой и криками, понесли. Я накинул вожжи на высокий облучок, спустился как можно ниже и вцепился руками в сидение. Спрятаться от мощной пули за пружинной спинкой сидения было нереально, но инстинкт оказался сильнее разума.

    -  Стой, застрелю! - надрывался сзади все тот же голос.

    Опять выстрелили. Я не знаю, куда целился стрелок, но пуля вновь бесполезно свистнула над головой, никуда не попав.

    «Если он попадет в лошадь, мне не уйти, - подумал я. - На снегу в темном пальто я буду классной мишенью.»

    К моей чести, даже мысли начать отстреливаться у меня не появилось.

    Между тем мои лошади продолжали нестись во весь опор, мотая узкий фаэтон по всей ширине дороги.