Петр открыл глаза и, обхватив руками окровавленную голову, выругался и сообщил:

    -  Ишь, ты, ироды, башку мне раскололи!

    -  Давай, вставай! - взмолился я. - Нам нужно уходить!

    -  Куда ж я от коней, - ответил он, глядя, как коренник и правая пристяжная пытаются встать на ноги. - Никак Серка убили, анафемы! Ну, уж я вам! Так вас перетак!

    Петр сначала встал на четвереньки, потом поднялся на ноги и побрел, покачиваясь, к лошадям.

    -  Ложись! - крикнул я ему и, выскочив из сковывающего движение полушубка, в один прыжок догнал и повалил мужика наземь.

    Мы уже лежали с ним на снегу, когда докатился звук очередного винтовочного выстрела.

    -  Не вставай, застрелят! - рявкнул я на крестьянина. - Прячься за сани!

    После того, как Петр послушно на четвереньках пополз к саням, я вспомнил о своей нервной девице:

    -  Таня, ползи сюда.

    Девушка, поскуливая, смешно перебирая рукам и ногами, заспешила на четвереньках к саням. Я же привстал, чтобы оценить обстановку. От крытого возка до нас было метров четыреста. На козлах во весь рост стоял давешний стрелок и целился в нашу сторону из винтовки. В это время из самого возка выскочило еще двое мужчин, они стояли посередине дороги и смотрели в нашу сторону. Вместе с ямщиком, который к этому времени соскочил с облучка на дорогу, противников у нас оказалось четверо. Ровно по одному на мои сбереженные патроны. Не ожидая нового выстрела, я приник к земле и по-пластунски пополз к укрытию.

    Петр и Татьяна Кирилловна уже спрятались за перевернутыми санями. Я лег рядом с девушкой и сказал товарищам, сколько у нас теперь противников.

    -  Нешто, - произнес Петр разваливающимся, плавающим голосом. - Нешто! Я и такой, ранетый, бог даст, стрелю енту иродову тать.

    Я с сомнением посмотрел на мужика, вся левая сторона головы была у него в крови, а глаза смотрели мутно.

    -  Сейчас я тебе помогу, - пообещал я, переползая через Танины ноги ближе к нему. - Сядь и обопрись спиной о сани.

    Мужик послушался, морщась и ахая, повернулся и сел, заваливаясь спиной на санный полоз. Я посмотрел в сторону противника, там пока ничего не происходило. Тогда я развел пальцами густые, слипшиеся от крови волосы крестьянина. Пуля прочертила у него на голове пятисантиметровую борозду, глубиной в полсантиметра. Я развел края раны пальцами и под сочащейся кровью разглядел кость черепа с сошлифованной бороздой. Как после такого удара Петр не потерял сознания, было просто невероятно. Такая рана опасна не сама по себе, страшен удар по голове, он был так силен, что должен был надолго вырубить мужика.

    Я вытащил из кармана чистый носовой платок и, прижав его к ране, закрепил на месте и натянул ему на голову мохнатую баранью шапку, которой я маскировался от «бомбистов».

    -  Ну, вот, теперь терпи, пока мы не отделаемся от революционеров, а потом я тебя вылечу, - пообещал я. - Где твое ружье?

    Петр указал на облучок, под которым лежало вылетевшее при падении из-под сидения саней одноствольное охотничье ружье. Я взял его в руку. Оно оказалось старым, курковым с белесым от многолетнего пользования и чисток стволом. Я выколотил набившийся в ствол снег и положил оружие рядом с собой.

    -  Патронов у тебя много? - спросил я крестьянина, выглядывая из-за саней.

    -  Есть с пяток, на ентих татей хватит, - с трудом ворочая языком, ответил он.

    Я в этом уверен не был, все зависело от того, чем вооружены противники, и как лягут карты.