Илья Ильич внимательно выслушал мой рассказ и задумчиво покачал головой:

    -  Все это романтично и нелепо. С другой стороны - многое объясняет. У ваших поклонников козла, по крайней мере, хотя бы есть мотив для преступления. Давайте подождем развития событий и, если начнет происходить нечто неординарное, будем противостоять чему-то определенному.

    -  Надеюсь, что события развиваться не будут, - честно признался я в своем нежелании продолжать борьбу с неведомыми врагами. - Я бы с большим удовольствием пожил какое-то время в роли простого обывателя.

    -  Ну, судя по тому, что вы мне о себе рассказали, такая роль вам скоро надоест. Я имею все возможность вести тихую, комфортабельную жизнь, но, тем не менее, сам нахожу для себя возможности ее усложнять. Что делать, если это в человеческой природе.

    -  Извините, Илья Ильич, я вчера постеснялся вас спросить, чем вы, собственно, занимаетесь?

    -  Это не очень просто объяснить… Я, если так можно выразиться, помогаю отдельным людям разрешать сложные жизненные и житейские ситуации. Скажем, такие, как ваша. Это в какой-то мере вид полицейской работы, но делаю я ее не официально, а приватно. Я что-то вроде полицейского любителя.

    -  Так вы, что, российский Шерлок Холмс?

    -  Голубчик, неужели книги Артура Конан Дойла известны в ваше время?

    -  Книги, пожалуй, не очень, но кинофильмы о Шерлоке Холмсе популярны. Причем наш российский вариант киносериала англичане признали самым лучшим.

    -  Я не понял, о чем вы говорите. Это как-то связано с кинетографом Эдисона? Движущимися фотографиями на целлулоидной пленке?

    -  Да, что-то в этом роде, только в мое время его так усовершенствовали, что они сделались вполне резвыми.

    -  И эти прыгающие немые человечки так у вас популярны?

    -  Это сейчас они пока немые, в мое время они стали более красочными и реальными, чем живые люди. А артисты, которые в них снимаются, зачастую популярнее президентов стран. Вспомните, как за прошлый век изменились паровозы и пароходы, а в мое время технический прогресс достиг небывалых темпов.

    Не удержавшись, я начал хвастаться развитием науки и техники. Илья Ильич слушал с интересом, даже несколько раз вежливо удивился, но особого восторга достижения прогресса у него почему-то не вызвало.

    -  Да, конечно, это все чрезвычайно интересно, ваше путешествие по времени тому свидетельство, - сказал он. - А много ли счастливее сделались люди?

    -  Пока нет, - честно признался я, - хотя в количественном исчислении, пожалуй. Во всяком случае, в мое время, правда, только в развитых странах, совсем немного нищих. Еще в наше время стало значительно меньше тяжелого физического труда, и большее количество людей занято…

    Я чуть не сказал «в науке и искусстве», но вовремя остановился и сформулировал более точно и честно:

    -  Большое количество людей занято тем, что надзирает за остальными и этим отравляет жизнь своим согражданам. Короче говоря, бывшие рабочие и крестьяне пошли в чиновники. И если в ваше время семеро с сошкой кормят одного с ложкой, то у нас наоборот, один человек при помощи механической сошки может прокормить семьдесят.

    -  И сколько в России появилось Пушкиных и Толстых, и таких, как ваш протеже, Чехов?

    -  Пока, увы, не появились, ждем-с, - отшутился я.

    Илья Ильич шутку не принял:

    -  Это прискорбно.

    Мне стало обидно от такого уничижительного отношения к эпохе технического прогресса, и я привел пришедший в эту минуту в голову аргумент:

    -  Зато стало больше средних людей, не гениев, а хорошо грамотных, способных учиться и учить.