|
За Антарктиду выпей, какой уже нет и не будет… если, конечно, она не перекинется обратно. Хотя зачем ей назад на полюс, спрашивается? Холодно там, а зимой еще и темно… – Летом, – поправил Шеклтон. – Летом темно. Зимой светло. – Это у вас в Австралии привыкли так считать – летом, мол, холодно, зимой жарко… Вы не из того полушария. А у нас наоборот, понял? Если холодно и темно, то и зима, а если солнце показалось, значит, весна началась. Вот так. Ты пей давай, нечего на спирт смотреть, его пить надо… Выпили разом. Непрухин подцепил себе из банки зеленую маринованную помидорину. Посмотрел на Шеклтона и положил ему на тарелку такую же. Ломаев, задержав дыхание, набулькивал в кружку воду из чайника. Прожевав твердые, хрюкающие под зубами помидоры, помолчали. Несмотря на то, что с момента «прыжка» континента минуло более суток, случившееся только начинало укладываться в головах людей, и то не без помощи спирта. По правде говоря, в тот момент, когда солнце внезапно переместилось с горизонта в зенит, а затем заволоклось густейшим туманом, никто ничего не . понял. Мигрень случилась у всех, что верно, то верно. Врач объяснил это явление резким изменением магнитного поля, выдал личному составу анальгин и посоветовал расслабиться. Какое там!.. Общая растерянность выразилась в неуместной суете. Ошалевшие полярники без толку бегали из домика в домик, из балка в балок, мешая работать немногим флегматикам, пытающимся продолжать заниматься своими делами, растерянно матерились, и глаза у каждого были в пол-лица. У повара Сусекова выкипел борщ. Издалека было слышно, как орали перепуганные пингвины из ближайшего к станции стада. Выл и путался под ногами несчастный кобель Тохтамыш. Типунов, сам ничегошеньки не понимающий, бросался на подчиненных не хуже цепного пса, орал, карал и разносил. Произошел крупный природный катаклизм – это было ясно каждому. Но сути его не понимал никто. Только-только, казалось, изготовились к очередной зимовке – и вот на тебе! По-видимому, мировые средства массовой информации здорово растерялись, иначе невозможно объяснить тот факт, что первые сведения о перемещении шестого континента пошли в эфир лишь спустя пятнадцать часов. Вскоре, однако, Непрухин принял радиограмму с «Капитана Хлебникова», только вчера ушедшего из Мирного в сторону Тасмании с возвращающейся на Родину сменой полярников и нахватавшейся «полярной экзотики» ненавидимой зимовщиками толпой круизных и капризных туристов, утонуть бы им на глубоком месте. Радиограмма была скупая: новые координаты судна (близ берегов Канады), рекомендация сохранять спокойствие, дружеские пожелания и более ничего. Непрухин клялся и божился, что, согласно давно и прочно установленному порядку, он доложил о содержании радиограммы одному только Аркадию Степановичу Типунову и более никому, однако же через пятнадцать минут о «переезде» материка стало известно всем на станции. Типунов только махнул рукой. Потом пришла радиограмма из родного ААНИИ примерно того же содержания. Не нервничать, сохранять спокойствие, ждать указаний. Мол, подумаешь, материк с цепи сорвался – ха! Видали, мол, и не такое! Кто видал? Когда? Теперь уже не могли работать и самые стойкие, с бронированной психикой. Собирались кучками в промозглом тумане, ежились в каэшках, спорили и галдели. Столь густой туманной пелены не помнили и ветераны. Туман на антарктическом побережье, что в Новорусской, что в не очень далеком Мирном, вообще редкость. Появись он – стекающий с купола ветер порвет его в клочья и унесет в океан. Приходилось признать, что море у припая парит с чудовищной силой, а значит, вода куда теплее, чем ей положено быть. Не поленились сбегать – намерили семь градусов, через час – восемь с половиной, а еще через час – десять ровно! После этого туман сгустился до того, что бегать на припай стало опасно, и измерения прекратили. |
