- А откуда такая информация, товарищ командир? - поинтересовался один из подчиненных.

  - Наше начальство по моей инициативе сделало запрос в Москву. Там навели кое-какие справки, и мне кажется, так оно и есть. Он свободный художник минного дела, а как каждый художник, он немного не в себе, - Варанов покрутил пальцем у виска.

  На журнальном столике зазвонил телефон.

  Леонов мрачно глянул на Баранова и, не говоря ни слова, подошел к аппарату. Он поднял трубку и услышал женский голос:

  - Говорит жена Самусева. Где Олег?

  - Он здесь, позвать его к телефону?

  Самусев подошел к телефону и, не стесняясь никого, стал громко разговаривать с женой:

  - Дорогая, здравствуй. Ты опять за свое.

  Сколько раз я тебе говорил? Не верь во всю эту астрологическую чепуху. Ладно, слушай, у меня сейчас дела, я потом тебе перезвоню.

  Леонов понял, что в саперном отряде не все в порядке. Всему причиной был страх, обыкновенный страх. Он, как кислота, разъедал уверенность, изматывал нервы, наводил ужас на семьи саперов.

  "Никто не остановит Хининова, - подумал Леонов. - Это должен сделать я, и никто другой".

***

  А Хининов мастерил тем временем бомбу для Баранова. Он решил, что очередной его жертвой должен стать именно Игнатий, как командир саперного отряда.

  Речной теплоход "Кальмар", или, вернее, то, что от него осталось, стал приютом для полубезумного взрывника. Хининов оборудовал одну из наиболее уцелевших кают, законопатил щели, чтобы не гулял ветер, разложил и развесил инструменты.

  Пользуясь стоматологической бормашиной, Хининов вытачивал детальку для очередного минного устройства. Дьявольская улыбка не сходила с лица взрывника. Он никогда не убивал просто так: бум - и готово. В каждом подготовленном и осуществленном им взрыве был особый смысл, будто Хининов совершал некое ритуальное действо, дающее ему возможность чувствовать себя властелином над остальными, как он считал, жалкими людишками. Иногда он представлял себя восседающим на троне на вершине пирамиды, у подножия которой копошились тысячи и тысячи человеческих существ, ничего не смыслящих в минном деле. Совершив очередной акт возмездия, он, Николай, считал себя чуть ли не Богом, вершителем человеческих судеб.

  Попугав Леонова, Хининов подумал, что майор некоторое время будет осторожничать и предпримет для себя и будущей жены предельные меры безопасности. Поэтому не надо спешить с ним разделаться, а следует переключить свое внимание на менее осторожного Баранова. Этот парень тоже должен получить свое за подольскую историю. Николай легко установил, где живет Варанов, узнал, что каждое утро тот совершает тренировочные пробежки, полчаса висит на турнике и выделывает всякие упражнения. Затем саперный командир идет в квартиру, берет из холодильника охлажденное пиво, валится в кресло, надевает наушники и предается на целый час абсолютному бездействию, дергаясь в ритмах негритянского блюза.

  "Завтра он у меня подергается, мать его разэтак, - злорадствовал Хининов, - когда в этой гребаной музыке он расслышит равномерное тиканье часового механизма мощной бомбы, встав-, ленной прямо в динамики его наушников! Взрыв разбрызжет мозги по всей его дерьмовой квартире..."

***

  Первоначально все шло так, как планировал безумец.

  Игнатий Варанов сделал пятикилометровую пробежку, минут двадцать висел на турнике, качая брюшной пресс.