|
Ее волосы висели прядями, теперь уже больше седыми, чем золотистыми, но глаза оставались такими же, какими их помнил ее сын, – вечно исторгаю-щими слезы. – Марк, Марк! – воскликнула она, кидаясь ему на грудь. – О мой дорогой мальчик, я дума-ла, что больше не увижу тебя! Какое ужасное время я пережила! Жалкая комнатушка на вилле, где день и ночь раздавались звуки актов, о которых неудобно говорить! Улицы оплеванные, за-литые содержимым ночных горшков! Кровать, по которой ползают клопы, помыться негде… Антоний наконец смог посадить ее в кресло и успокоить настолько, насколько кому-либо удавалось успокоить Юлию Антонию. Только когда слезы стихли до обычного, у него появилась возможность увидеть, кто вошел следом за Юлией Антонией. Ах! Подхалим из всех подхалимов, Луций Скрибоний Либон. Он не был сторонником Секста Помпея – он просто связался с ним, чтобы из кислого подвоя получить сладкий виноград. Невысокого роста и худощавого телосложения, с лицом, которое усиливало несоответствие его размеров и выдавало звериную натуру: хваткий, робкий, честолюбивый, непонятный, эгоист. Его момент настал, когда старший сын Помпея Великого влюбился в его дочь и развелся с Клавдией Пульхрой, чтобы жениться на ней. Воспользовавшись ситуацией, Либон обязал Помпея Великого возвысить его, как приличествует тестю его сына. Затем, когда Гней Помпей погиб вслед за своим отцом, Секст, младший сын, женился на его вдове. С тем результатом, что Либон стал командовать морским флотом и теперь действовал как неофициальный посол своего хозяина, Секста. Женщины из рода Скрибониев удачно выходили замуж. Сестра Либона дважды выходила за богатых, влиятельных людей, причем один раз за патриция Корнелия, от которого родила дочь. Хотя Скрибонии давно уже стукнуло тридцать и она считалась обреченной на неудачу (быть дважды вдовой – это уже слишком), Либон не терял надежды найти ей третьего мужа. Симпатичная, может рожать, приданое в двести талантов. Да, его сестра Скрибония снова выйдет замуж. Однако женщины Либона не интересовали Антония. Его беспокоил сам Либон. – Зачем ты привез ее ко мне? – спросил Антоний. Либон широко открыл глаза, раскинул руки. – Мой дорогой Антоний! Куда еще мне было ее везти? – Ты мог отправить ее в ее собственный дом в Риме. – Она закатила такую истерику, что мне пришлось выпроводить из комнаты Секста Пом-пея, иначе он бы убил ее. Поверь мне, она не желала ехать в Рим, все время кричала, что Окта-виан казнит ее за измену. – Казнит кузину Цезаря? – недоверчиво переспросил Антоний. – А почему нет? – с невинным видом спросил Либон. – Он же внес в проскрипции кузена Цезаря, Луция, брата твоей матери. – Мы с Октавианом оба это сделали с Луцием! – резко заметил Антоний. – Но мы не каз-нили его! Нам нужны были его деньги, вот и все. У моей матери денег нет. Ей ничто не угрожа-ет. – Вот ты и скажи ей об этом! – раздраженно крикнул Либон. В конце концов, он терпел ее во время долгого вояжа. С него хватит. Если бы кто-то из них подумал посмотреть на нее, он увидел бы, что полные слез голубые глаза полны также и хитрости и что уши, украшенные огромными серьгами, чутко ловят каждое произнесенное слово. Юлия Антония могла быть монументально глупой, но она очень заботи-лась о своем благополучии и была убеждена, что ей намного лучше будет сидеть у старшего сы-на, чем торчать в Риме, не получая дохода. К этому времени прибыли управляющий и несколько перепуганных служанок. Отбросив их опасения, что они не справятся с этой проблемой, Антоний с благодарностью передал им свою мать, попутно уверяя ее, что не собирается отсылать ее в Рим. Наконец трудное дело было сделано, и в кабинете воцарился мир. Антоний вернулся в кресло и с облегчением вздохнул. – Вина! Хочу вина! – крикнул он, вдруг вскакивая с кресла. |
