|
Легкий бриз шевелил его густые волосы цвета блестящего золота. Сначала люди узнавали волосы и только потом их обладателя. Обычно они смотрели на него сердито. На триумвира, присутствующего в Риме, падала вина за трудные времена – дорогой хлеб, однообразие других продуктов питания, высокие ренты, пустые кошельки. Но на каждый злобный взгляд он отвечал улыбкой Цезаря, и это средство было таким мощным, что в ответ люди тоже начинали улыбать-ся. В отличие от Антония, который даже в Риме любил появляться на улицах в доспехах, Ок-тавиан всегда носил тогу с пурпурной каймой. В тоге он был невысокого роста, изящный, эле-гантный. Дни, когда он носил ботинки на толстой подошве, чтобы казаться выше, ушли в про-шлое. Рим теперь знал его как бесспорного наследника Цезаря, и многие звали его так, как он назвал себя, – Divi Filius, сын бога. Даже при всей его непопулярности это оставалось его боль-шим преимуществом. Мужчины могли сердито смотреть на него и ворчать, но мамы и бабушки ворковали и захлебывались от восторга. Октавиан был слишком умным политиком, чтобы не принимать в расчет влияние мам и бабушек. От холма Велия он прошел через покрытые лишайником Древние колонны Мугонских во-рот и спустился с Палатинского холма по его менее фешенебельной стороне. Его дом когда-то принадлежал известному адвокату Квинту Гортензию Горталу, сопернику Цицерона в суде. Ан-тоний обвинил его сына в смерти своего брата Гая и записал его в проскрипции. Но для молодо-го Гортензия это не имело значения, поскольку его уже убили в Македонии, а тело бросили на памятник Гаю Антонию. Как и большинство римлян, Октавиан хорошо знал, что Гай Антоний был настолько некомпетентен, что его кончина положительно стала божьим благодеянием. Дом Гортензия был очень большой и роскошный, хотя по размерам ему было далеко до дворца Помпея Великого на Каринах. Тот дворец захватил Антоний. Когда Цезарь узнал об этом, он заставил своего кузена заплатить за него. После смерти Цезаря выплаты прекратились. Но Октавиан не хотел иметь нарочито показной дом, претендующий на звание дворца. Ему было достаточно такого дома, который мог быть и конторой, и жилищем. Дом Гортензия достался ему на проскрипционном аукционе за два миллиона сестерциев – часть его реальной стоимости. Такие вещи нередко случались на проскрипционных аукционах, где одновременно продавалось много имущества граждан первого класса. На фешенебельной стороне Палатина все дома соперничали друг с другом за вид на Рим-ский Форум, но Гортензий был к этому равнодушен. Он нуждался в пространстве. Известный любитель разводить рыб, он вырыл огромные пруды для золотого и серебристого карпа, а лу-жайки и сады устроил более привычные для вилл вне пределов Сервиевой стены, таких как дво-рец, построенный Цезарем для Клеопатры у подножия Яникула. Угодья и сады этого дворца были легендарны. Дом Гортензия стоял на пятидесятифутовом утесе с видом на Большой цирк, где в дни па-радов или гонок колесниц более ста пятидесяти тысяч римских граждан занимали дешевые ме-ста, кричали от восторга и приветствовали участников. Не взглянув в сторону цирка, Октавиан вошел в свой дом через сад с прудами и проследо-вал в приемную комнату, которой Гортензий никогда не пользовался, потому что был уже болен, когда пристраивал ее к дому. Октавиану нравился план дома. Кухни и комнаты для слуг, а также уборные и ванные комнаты для них были в отдельном помещении. Ванные комнаты и уборные для владельца дома, его семьи и гостей располагались внутри главного здания и сделаны были из бесценного мрамора. Как в большинстве домов на Палатине, они располагались над подземным потоком, который впадал в огромные сточные трубы Большой Клоаки. Для Октавиана это стало главной причиной покупки дома. Он был очень закрытым человеком, особенно когда дело касалось отправления личных нужд. Никто не должен ни видеть, ни слышать того, что он делает! Например, во время мытья, а он непременно принимал ванну хотя бы раз в день. |
