|
Что касается Мецената – кто знал, что чувствует этот елейный аристократ? Тит Статилий Тавр, двадцати семи лет, был менее значительным среди них и поэтому меньше всех знавший идеи и планы Октавиана. Военный человек, он и выглядел тем, кем был на самом деле: высокий, крепко сложенный, на лице следы сражений – распухшее левое ухо, рассеченные левая бровь и щека, сломанный нос. Но, несмотря на это, он был красив благодаря пшеничным волосам, серым глазам и легкой улыбке, которая опровергала его репутацию солда-фона, когда он командовал легионами. Он с отвращением относился к гомосексуализму и не по-терпел бы этого среди своих подчиненных, какого бы происхождения они ни были. Как солдат, он стоял ниже Агриппы и Сальвидиена, но не намного. Чего в нем не хватало, это их гения им-провизации. В его верности сомнений не было, главным образом потому, что Октавиан поражал его. Неоспоримые таланты и ум Агриппы, Сальвидиена и Мецената были ничто по сравнению с выдающимся умом наследника Цезаря. – Приветствую вас, – сказал Октавиан, подходя к незанятому креслу. Агриппа улыбнулся. – Где ты был? Любовался госпожой Ромой, Форумом или Авентинским холмом? – Форумом. – Октавиан налил воды, с жадностью выпил и вздохнул. – Я думал, что надо сделать, чтобы привести Рим в порядок, когда у меня будут деньги. – Планы могут так и остаться планами, – скривив губы, заметил Меценат. – Правильно. Все-таки, Гай, ничто даром не пропадает. То, что я спланирую сейчас, не надо будет планировать потом. Слышно что-нибудь, что собирается делать наш консул Полли-он? А Вентидий? – Прячутся в восточной части Италийской Галлии, – ответил Меценат. – Ходят слухи, что вскоре они отправятся на Адриатическое побережье, чтобы помочь Антонию высадить на берег его легионы, скопившиеся вокруг Аполлонии. С семью легионами Поллиона, семью легионами Вентидия и десятью легионами Антония мы обязательно проиграем. – Я не буду воевать против Антония! – вскричал Октавиан. – Тебе нет необходимости воевать, – усмехнулся Агриппа. – Их люди не будут драться с нашими, готов ручаться головой. – Я согласен, – сказал Сальвидиен. – Люди уже устали вести войны, которых они не пони-мают. Какая для них разница между племянником Цезаря и кузеном Цезаря? Когда-то они при-надлежали самому Цезарю. Это все, что они помнят. Благодаря привычке Цезаря перемещать своих солдат из легиона в легион они отождествляют себя с Цезарем, а не с легионом. – Они поднимали мятежи, – упрямо напомнил Меценат. – Только девятый легион поднимал мятеж против самого Цезаря из-за дюжины продажных центурионов, которым платили дружки Помпея Магна. За остальное вина лежит на Антонии. Это он привел их к мятежу, и никто больше! Он спаивал их центурионов и покупал их предста-вителей. Он обрабатывал их! – с презрением бросил Меценат. – Антоний бедоносец, а не поли-тический гений. Никакой проницательности. Почему еще он хочет высадить своих людей в Италии? Это бессмысленно! Ты объявлял ему войну? Или Лепид? Он это делает, потому что бо-ится тебя. – Антоний не больше бедоносец, чем Секст Помпей Магн Пий, если называть его полным именем, – сказал Меценат и засмеялся. – Я слышал, что Секст послал папу-тестя Либона в Афины попросить Антония присоединиться к нему, чтобы сокрушить тебя. – Как ты узнал об этом? – выпрямившись в кресле, строго спросил Октавиан. – Как Улисс, я имею везде шпионов. – Я тоже, но этого я не знал. И что ответил Антоний? – Вроде как «нет». Никакого официального союза, но он не будет мешать Сексту в его действиях, если они будут направлены против тебя. – Как тактично с его стороны. – Красивое лицо насупилось, взгляд стал напряженный. – Хорошо, что я дал Лепиду шесть легионов и послал его управлять Африкой. |
