|
Разве я могла не взорваться? Вместо того, чтоб успокоить мое материнское сердце, он скрыл от меня, что вы живы. Признаться, от неожиданности я просто потеряла голову. Я рассердилась на него за то, что он позволил мне страдать, когда довольно было одного слова, чтобы успокоить меня. Но теперь вам нечего бояться. Мы с вашим отцом знаем: есть нечто такое, что связывает нас навек и не может быть нарушено случайной ссорой. Отныне ничто не разлучит нас. - Значит, вы любите его? - Люблю ли я его! Дети, это единственный мужчина, который всегда был мне дорог, который пленил мое сердце. Долгие годы я считала, что он умер. Мне пришлось в одиночку бороться за свою и вашу жизнь. Оплакивать его я не переставала никогда. Вы верите мне? Они кивнули с серьезным видом. Они ей прощали тем охотнее, что сами были причиной ее утренней вспышки. Родители не всегда ведут себя разумно. Главное, чтобы они любили друг друга и были вместе. - Так значит, - настаивал Кантор, - теперь вы нас больше никогда не покинете? Анжелика притворно рассердилась. - По-моему, милые дети, вы перепутали наши роли. Разве не вы сами бросили меня и уехали без оглядки, не подумав о том, сколько слез я пролила из-за вас? Они взглянули на нее с невинным удивлением. - Да, сколько слез, - повторила Анжелика. Когда мне рассказали, что ты, Кантор, утонул в Средиземном море вместе с людьми господина де Вивонна, горе мое было безутешным. - И вы много плакали? - спросил он с восторгом. - Я тяжело заболела... Долгое время я всюду искала тебя, мой мальчик. Часто мне слышались звуки твоей гитары... От скованности Кантора не осталось и следа, и он вдруг стал очень похожим на того мальчишку, каким он был в особняке Ботрей. - Если бы я знал все это, - сказал он с сожалением, - я бы написал вам письмо и сообщил, что живу с отцом. Но мне это не пришло в голову. Хотя в то время я и писать-то не умел... - Кантор, милый, все это в прошлом. Теперь мы снова вместе. Теперь все хорошо. Просто прекрасно. - А вы останетесь с нами и будете заботиться о нас? Вы больше не будете заботиться о других, как раньше? - О чем ты? - Мы поспорили с этим мальчишкой... Не помнишь, как его зовут, Флоримон? Ах да, Мартиал Берн. Так вот, он уверял, что знает вас лучше, чем мы. Будто вы долго жили у них и были им матерью. Только это все не правда. Ведь он вам чужой. Вы не имеете права любить его так же, как нас. Мы-то ваши сыновья. Их мстительный вид позабавил Анжелику. - Неужто мне суждено вечно жить среди ревнивых мужчин, которые ничего не могут мне простить? - сказала она, ущипнув Кантора за подбородок. - И как только я буду жить под таким присмотром? Меня это несколько беспокоит. Но что поделаешь, видно, придется смириться. Мальчики весело рассмеялись. Тайна любви уже начинала тревожить их юные души, и Анжелика казалась им самой прекрасной из женщин, самой чарующей и привлекательной. Их сердца наполнялись гордостью и восторгом при мысли, что эта женщина - их мать. Только их... - Ты наша, - сказал Кантор, прижимая ее к себе. Она окинула их нежным взглядом и прошептала: - Да, я ваша, родные мои... - А как же я? - спросила Онорина, стоя перед ними и не сводя с них глаз. - Ты? Да я уже давно твоя. Ты меня обратила в рабство, плутовка. |
