|
Я был слишком наивен, бежал от реальной жизни, боясь, что она разрушит мои иллюзии. А они меня так устраивали! В своем служении королю я видел чуть ли не божественный долг. В итоге я выбрал ложные пути. Я не мог понять, что главное в жизни - быть справедливым и работать над своей душой, а не философствовать впустую. Тронутая грустными нотками в его голосе, она прикоснулась щекой к его гладкому круглому плечу. Ей было приятно чувствовать его кожу, и спокойствие незаметно пролетевших часов обволакивало ее. Так, поддерживая друг друга, беззащитные в своей наготе, как Адам и Ева, счастливые от сознания, что они существуют, они обменивались короткими фразами и воспоминаниями. - Я был слишком глуп. Даже гугеноты, которых я хотел примирить самих с собой и вел их по дороге повиновения Богу и королю, гугеноты, которых я убеждал в своей дружбе и преданности, они презирали меня... Вы помните Манигола? Она покачала головой. - Я был покорен красотой и любезными манерами его старшей дочери, Женни. Сегодня я понимаю, что мое предложение о браке возмутило их: грязный папист просит руки их дочери. Они поторопились выдать ее за Жозефа Гаррета, простачка, но подходящего им по религиозным соображениям... Анжелика не решилась рассказать ему, что чета Маниголов давно эмигрировала в Голдсборо, сейчас они гораздо менее фанатичны в религии; а что касается бедной Женни Манигол, то она исчезла навсегда в чащах американского леса, ее похитили индейцы, занимавшиеся грабежами. Мысли Барданя все еще были в Ла Рошели. - И именно тогда вы появились, обманщица и плутовка. - Вы ошибались, я уже говорила вам. Для вас я родилась в тот день, когда вы впервые увидели меня. Я шла по мостовой Ла Рошель с корзинкой белья в одной руке и маленькой дочуркой - в другой. А мое будущее целиком зависело от вашей доброй воли. Разве не так? - Вы правы, моя очаровательная служанка. Признаю, я был ужасным эгоистом. Вы так стремительно вошли в мою жизнь, я никого не видел, кроме вас, никто другой не существовал для меня. Мне и в голову не приходило поговорить о вами о вашем прошлом. - Слава Богу, что вы не расспрашивали меня об этом... Если бы вы это сделали, я бы погибла. - Я защитил бы вас, - слабо возразил он. - Нет! Только не тогда... Вы бы ужаснулись, узнав о моих преступлениях, и выдали меня полиции. Он покачал головой. - Нет! Ужаснулся? Может быть! Но выдать вас! Никогда! - За вас это сделал бы Бомье. Он рыскал повсюду, как крыса. У него уже были кое-какие подозрения. Он вызвал из Парижа Франсуа Дегре, думая, что тот признает во мне мятежницу из Пуату. Она почувствовала, что он задрожал при упоминании о Дегре, и добавила: - А вы?.. Ведь Бомье вовремя удалил вас, зная, что вы можете отнять у него его добычу. Чтобы успокоить его, она нежно погладила его по бедру. - Вот видите! И хорошо, что я солгала! Ее ласка вновь пробудила в нем неистовое желание, и, опрокинув ее на подушки, он сжал ее в объятиях и обладал ею с безутешной яростью. Когда она уходила от него, она попросила какое-нибудь оружие. Она и так достаточно пренебрегала советами, была чересчур неосторожна. Вполне возможно, что ее самые злейшие враги погибли вчера вечером, но она не хотела больше рисковать... Он предложил проводить ее, но она отказалась. Уже рассвело, и она не хотела, чтобы их видели вместе в столь ранний час. |
