|
И уж кому, как не августинцам, знать это! Раймон, который готовился стать священником, упорно не подымая глаз, ответил деду: - Монахи говорили нам, что бог сам указует на своих избранников. Может, он счел нас недостойными?.. - Оставь свои шуточки, Раймон! - прервал его брат. - Сейчас не время для этого, поверь мне. Если ты хочешь стать нищим монахом - дело твое, но я старший и я согласен с дедом: церковь должна уважать нас, дворян. Ну а если она отдает предпочтение простолюдинам, детям ремесленников и лавочников - воля ее! Она сама роет себе могилу, и ее ждет гибель! Оба барона, старший и младший, в один голос возмущенно воскликнули: - Жослен, не смей богохульствовать! - А я не богохульствую, я говорю то, что есть на самом деле. В моем классе логики, где я самый младший, а по успехам второй из тридцати, двадцать пять учеников - дети богатых ремесленников или чиновников, и они аккуратно вносят плату, а дворян пятеро, и только двое вносят плату вовремя... Эти слова Жослена подбодрили Армана де Сансе - выходит, он не одинок в своих бедах. - Ах, значит, вместе с тобой исключили еще двоих воспитанников-дворян? - Ничего подобного, их родители - влиятельные сеньоры, и августинцы их боятся. - Я запрещаю тебе так отзываться о твоих воспитателях, - сказал барон Арман, а его старый отец пробурчал как бы про себя: - Слава богу, что король умер и не может видеть, что творится! - Да, вы правы, дедушка, слава богу, - усмехнулся Жослен. - Кстати, Генриха IV убил один удалой монах. - Помолчи, Жослен, - вмешалась вдруг Анжелика. - Ты вообще не мастер говорить, а когда ты открываешь рот, то становишься похож на жабу. И потом, монах убил Генриха III, а не Генриха IV. Юноша вздрогнул и с удивлением посмотрел на кудрявую девочку, которая так спокойно поучала его. - А-а, ты здесь, лягушка, болотная принцесса! Маркиза ангелов!.. Подумать только, я даже не поздоровался с тобой, сестренка. - А почему ты называешь меня лягушкой? - Потому, что ты обозвала меня жабой. И потом разве ты не пропадаешь вечно в болотных зарослях, среди тростников? Или ты стала такой же послушной и чопорной, как Ортанс? - Надеюсь, что нет, - скромно ответила Анжелика. Вмешательство Анжелики несколько разрядило атмосферу. Братья поели, и кормилица убирала со стола. Но обстановка в гостиной по-прежнему оставалась тягостной. Каждый втайне думал о том, как устоять перед новым ударом судьбы. В тишине до них донесся отчаянный плач младенца. Мать, обе тетушки и даже Гонтран, воспользовавшись этим, пошли "взглянуть, что случилось". Но Анжелика осталась с дедом, отцом и старшими братьями, которые возвратились домой с таким позором. Ей не давала покоя одна мысль: не утратила ли на сей раз их семья свои гражданские права? Ее так и подмывало спросить об этом, но она не решалась. Однако к братьям она испытывала какую-то презрительную жалость. Вошел старый Гийом - его не было, когда юноши приехали, - и принес в честь прибывших еще один канделябр. Он неуклюже поцеловал старшего, капнув при этом на него воском. Младший почти надменно уклонился от неловких объятий старика. Но это не обескуражило старого солдата, и он без колебаний высказал свое мнение: - Давно уже пора было возвратиться. Да и на что вам зубрить латынь, если вы на родном-то языке едва пишете? Когда Фантина сказала мне, что молодые хозяева воротились насовсем, я сразу же подумал: вот теперь-то мессир Жослен сможет отправиться в плавание. |
