|
..не было бы больше ни воров, ни колдунов, и мы остались бы без работы. - Вы бы торговали копченой рыбой на рынке или цветами на Новом мосту и не чувствовали бы себя от этого несчастными. - И право... - рассмеялась она. Анжелика смотрела на аббата. Его слова чуть было не побудили ее встать, назваться и воззвать к его милосердию. Он был молод, но в его душе горел огонь, зажженный господином Венсаном. У него были грубые руки, и держался он просто и скромно, как человек из народа. Наверно, так же он держался бы и в присутствии короля. И все-таки Анжелика не двинулась с места. За эти два дня она столько прилила горючих слез у себя в комнатке, наедине со своей страшной бедой. Но теперь слезы у нее иссякли, и сердце окаменело. Никаким бальзамом нельзя было утешить боль ее кровоточащей раны. Отчаяние породило ядовитый цветок - ненависть. "Они сторицею заплатят мне за все страдания, которые причинили ему". И когда она приняла это решение, в ней вдруг проснулась жажда жизни, энергии. Разве можно простить такому, как Беше?.. Она продолжала сидеть, застыв в напряженной позе и судорожно сжимая под своей накидкой кошелек, который дал ей Дегре. - Вы можете мне поверить, господин аббат, но самый большой грех - это то, что я горжусь своим положением, - сказала жена палача. - О, вы меня поражаете! - воскликнул аббат, хлопая себя по коленям. - Но ведь, сказать по совести, дочь моя, вас все так ненавидят из-за ремесла вашего мужа, соседки отворачиваются от вас, когда вы проходите мимо, отвечают вам сквозь зубы. Так объясните же мне, сам я не могу этого постичь, в чем вы находите источник гордости и тщеславия? - Да, все это так, - вздохнула бедняжка. - Но когда я вижу, как мой муженек, широко расставив ноги, поднимает свой большой топор и - ух! - одним махом отрубает голову, я не могу не гордиться им. Знаете, господин аббат, это ведь нелегко - с одного удара. - Дочь моя, я содрогаюсь, слушая вас. И аббат задумчиво добавил: - Неисповедима душа человеческая! В это время распахнулась дверь, в комнату ворвался шум площади и неторопливым, тяжелым шагом вошел широкоплечий гигант. Он буркнул что-то вместо приветствия, оглядел присутствующих властным взглядом человека, который всегда и во всем прав. Его толстое рябое лицо с крупными чертами было невозмутимо. Оно не казалось злым, но лишь холодным и суровым, словно каменная маска. Это было лицо человека, который при определенных обстоятельствах не должен ни смеяться, ни плакать, лицо могильщика, или... короля, подумала Анжелика, найдя вдруг, что вошедший, несмотря на грубую куртку ремесленника, похож на Людовика XIV. Это и был палач. Анжелика встала, священник тоже поднялся и молча протянул палачу письмо начальника полиции. Мэтр Обен подошел к свече, чтобы прочитать его. - Ладно, - сказал он. - Завтра на рассвете я отведу вас туда. - А не могу ли я пойти туда уже сегодня вечером? - Это невозможно. Все заперто. Я один могу провести вас к смертнику, а мне, честно говоря, господин кюре, уже давно пора перекусить. Другим ремесленникам запрещено работать по вечерам, а вот для меня нет отдыха ни днем, ни ночью. Уж если этим господам, что выносят смертные приговоры, приспичит, чтобы их подопечный признался, они совсем впадают в раж и готовы чуть ли не заночевать в тюрьме! Сегодня все пошло в ход: и вода, и испанские сапоги, и дыба. Священник молитвенно сложил ладони. - Несчастный! Один в темной камере после таких пыток, в ожидании смерти! Боже, помоги ему! Палач бросил на него подозрительный взгляд. |
