– Пойду прогуляюсь по Вене, – сказал он портье.

– Вы впервые в Вене? – спросил тот.

– К сожалению, да, – ответил Натан. – Еще хуже то, что я уже завтра улетаю.

– О, какая досада, дорогой господин Когль. Веной нужно дышать, наслаждаться. Один день – это так мало.

Портье был намерен потрепаться, а капитан Кравцов нет. Он выслушал несколько фраз о соборе святого Стефана, о Моцарте. О венской кухне и, разумеется, о бедном Августине… Натан Когль кивал головой, вздыхал, сожалея о том, что у него нет времени, чтобы ознакомиться с достопримечательностями Вены. Сорок минут спустя ему предстояло убить человека. Он вежливо кивал головой, улыбался, сокрушался и думал про себя: чтоб ты сдох, мой дорогой герр Штаубе. Вместе с Моцартом, императрицей Марией Терезией и Августином.

Спустя сорок минут бедный еврей Когль входил в двери дорогущего ресторана Schawarzenbery. Музыканты в белых париках с буклями играли «Розы с юга». Колыхались огоньки свечей, в правом кармане Натана Когля лежала уродливая пластмассовая конструкция. Она была изготовлена в спеццехе Тульского оружейного завода и предназначалась для разового использования.

Официант в парике и камзоле подал Натану меню в кожаной папке с золотым тиснением Schawarzenbery.

С невозмутимым видом бедный еврей сделал заказ на сумму более девятисот шиллингов. По меркам элитного венского ресторана это было не особенно круто, по меркам же шикарных московских кабаков – вообще мелочь, меньше сотни долларов.

– И, пожалуй, Morchelravioli , – добавил Натан, усмехаясь.

Официант почтительно склонил голову. Стоимость заказа перевалила через отметку в тысячу шиллингов. Это означало, что его чаевые, которые будут лежать в салфетке со счетом, составят около сотни шиллингов. Официант удалился.

Музыканты заиграли «На прекрасном голубом Дунае». В зал вошла пара: молодая дама и пожилой господин в сером костюме. У него было испитое, нервное лицо.

– Сюда, Нина, – сказал мужчина, показывая на столик справа от Кравцова.

– Если ты опять собираешься нажраться, как свинья, – говорила женщина, – и будешь потом стонать про свою печень…

– Ну что ты, Нинок, – ответил мужчина. Они сели за соседний столик, и Натан Когль обрадовался: дальность действия спецпистолета Б 6 не превышала десяти метров.

– Ну что ты, Нинок… разве что глоток граппы. «На прекрасном голубом Дунае» играли музыканты в белых париках. В ушах женщины, которую покойник назвал Нина, блестели бриллианты. Изготовленный на ТОЗ спецпистолет ждал своей минуты. Натан Когль вытащил его из кармана и положил на колени.

– Значит, опять нажрешься… Свинья!

– Ну что ты, Нинок, – сказал покойник. Капитан Кравцов нажал черную пластмассовую кнопку. Удар сжатого воздуха колыхнул скатерть, и В 6 выплюнул отравленную иглу диаметром один и восемь десятых миллиметра.

– Чтоб ты сдох, свинья, – сказала Нина. Игла преодолела расстояние в четыре метра. Мужчина с испитым лицом ощутил укол в ляжку левой ноги, широко открыл рот и поднял руку к сердцу… Лицо исказила гримаса. Он начал медленно валиться на свою спутницу.

Колеса «Боинга» коснулись бетона аэропорта Швехат. Кравцов вздохнул. Второй раз в жизни он прилетел в Вену. И снова с тайной миссией.

– Чего, Валя, вздыхаешь? – спросил Серега Вепринцев.

– Да ничего, Сережа. Вспомнил свою предыдущую поездочку сюда. Три года назад.

– А а, – понимающе протянул Вепринцев. Он был воспитан в той же школе, что и Кравцов, имел сходный с ним послужной список. И отлично знал, каких нервов стоили некоторые командировки. Разумеется, не все они были связаны с кровью. Такие – напротив – были редкостью.