– Левое плечо вперед – марш! В походную колонну!.. Справа по два!.. Набрать повода!.. Рысью.

Яцек ездовой привстал, взял в руки вожжи.

– Ма а а арш!

Копыта ударили в землю. Тачанка дернулась, слегка подпрыгнула.

– Песню ю ю!..

Нет такой деревни, Нет такой сторонки, Где бы не любили Улана девчонки.

Эй, эй, уланы,

Балованные дети,

Не одна паненка

Попадет к вам в сети.

Пели лихо, истово, от всей души. Доброволец Земоловский пожалел, что не знает слов. Храбрые парни! В окружении, во вражеском тылу, почти без всяких шансов.

Бабка умирала

И шептала: «Боже!

Будут ли уланы

На том свете тоже?»

Едет улан, едет,

Конь под ним гарцует,

Убегай, девчонка,

А то поцелует.

Эй, эй, уланы,

Балованные дети.

И тут, заглушая лихую песню, послышался гул моторов. Два самолета с красными звездами на крыльях упали прямо с небес. Прошлись над колонной на бреющем, развернулись. Пулеметные очереди прочертили пыльный след. Люди и кони уцелели, но песня умолкла.

– Стой, курва маць! – проорал из заднего «вагончика» дядька Юзеф. – Зелень, сюда! Живо, живо!..

Он соскочил на дорогу, пытаясь вспомнить, что сказано в наставлении о стрельбе по воздушным целям. Что то было, только вот что именно.

– Ленту! Ленту держи!..

* * *

С русской колонной столкнулись где то через час. Вначале послышалась стрельба, затем стали видны дозорные, гнавшие коней галопом. Тачанка теперь ехала впереди, как и велит боевой устав. Никто не удивился, за это время полк обстреляли уже дважды. Сначала с воздуха, изрядно проредив ряды, потом из недалекой рощи, случившейся по пути.

Их рейд – уже не тайна. Враг вцепился и не отпустит.

– К бою ю ю!

Доброволец Земоловский соскочил на дорогу, чтобы не мешать Яцеку разворачивать их «поезд». В полку были еще два пулемета, тоже «браунинги», но легкие, образца 1928 года. Вся надежда на тачанку, дядька Юзеф уверял, что в бою станковый пулемет заменяет сотню бойцов.

Дозорные, пыля, проскакали мимо, и он увидел русских. Колонна рассыпалась в цепь, а вокруг все то же ровное поле.

– Строй фронт! – ударил тяжелый бас.

Конь пана майора вынырнул из пыли. Все уланы надели каски, но Хенрик Добжаньский был по прежнему в парадной фуражке с белым орлом. Сабля наголо, ворот мундира расстегнут.

– К атаке!

Полк разворачивался из колонны в строй. В ХХ веке уланы стали ездящей пехотой, но если к горлу подступит.

Под негромкую ругань вахмистра Высоцкого бывший гимназист готовил пулемет к стрельбе. Заправить ленту, проверить, еще раз проверить.

– Короткими очередями – огонь!

– Рдах! Рдах! Рдах! – деловито откликнулся станковый Ckm wz.30. – Дах! Рдах дах!

Исчезло поле, дорога тоже исчезла, осталась лишь пулеметная лента. Фильм о войне, крупный план.

– Рдах! Дах! Рдах!

Под ухом довольно заворчал дядька Юзеф. Кажется, они стреляют не зря. Чистое поле, от пуль не спрятаться.

– Атака! Марш! Марш!..

Земля дрогнула. Неровный строй улан помчался вперед. Пулемет сейчас не помощник, тачанке за всадниками не успеть.

– Будя пока!..

Вахмистр Высоцкий оторвал пальцы от пулемета, хлопнул второго номера по плечу.

– Хорошо хлопцы пошли! Сейчас москалей в пень порубают, попластают от уха до седла. От уланов не уйти! Яцек, разворачивай, дальше двинем.

Бывший гимназист оглянулся. Слева еще шла стрельба, справа уже бежали.