— Я должен запечатлеть это, — прошептал О'Брайен.

    — Не вздумайте пошевелиться, — прошипел Келсо.

    Он не видел выражения ее лица, но слышал ее тяжелое дыхание, и у него снова возникло странное чувство, что она их ждала — может быть, долгие годы.

    — Где вы это нашли? — наконец спросила она.

    — Это откопали. В московском саду. Вместе с бумагами Сталина.

    Когда она положила тетрадь на стол, глаза ее были сухи. Она закрыла тетрадь и протянула ее Келсо.

    — Нет, вы должны это прочитать, — сказал он. — Это дневник вашей дочери.

    Но она замотала головой. Она не хочет этого делать.

    — Скажите хотя бы, ее ли это почерк?

    — Да. А теперь уберите.

    Она словно отмахнулась от тетради и не успокоилась, пока Келсо не спрятал ее в мешок. Затем откинулась к спинке стула правым плечом, прикрыла здоровый глаз ладонью и постучала палкой по полу.

    — Анна, — произнесла она через некоторое время.

    Итак, Анна.

    С чего же начать?

    По правде говоря, она уже была беременна Анной, когда выходила замуж. Но в то время на такие вещи не обращали внимания — партия покончила с попами, слава богу.

    Ей было девятнадцать лет. Михаил Сафонов был старше ее на пять лет, он работал слесарем по металлу на верфях и состоял членом комитета партии.

    Красивый парень. Дочь пошла вся в него. Анна была очень хорошенькая. В этом-то и вся трагедия.

    — Трагедия?

    И к тому же умная. Она выросла хорошей молодой коммунисткой. По примеру родителей вступила в партию. В детстве была пионеркой. Потом комсомолкой. В форме выглядела — ну прямо как на плакате. Вот почему ее выбрали в делегацию архангельского комсомола для парада на Красной площади, а это высочайшая честь. Выбрали, чтобы она прошла перед глазами самого вождя на майской демонстрации 1951 года.

    Потом фотографию Анны напечатали в «Огоньке», все говорили о ней. С этого-то и началось. И все изменилось.

    Через неделю приехали товарищи из Центрального Комитета и начали все про нее выяснять. И про семью тоже.

    Как только об этом стало известно, кое-кто из соседей начал их избегать. Все-таки, хотя архизлодей Троцкий был уже мертв, его шпионы и саботажники не исчезли. Кто знает, может быть, Сафоновы — вредители и уклонисты? Но, конечно, об этом не могло быть и речи.

    Однажды Михаил пришел домой с верфи раньше обычного вместе с товарищем Мехлисом из Москвы. Она никогда не забудет его фамилию. Он-то и передал им добрую весть. Сафоновых тщательно проверили и установили, что они настоящие коммунисты. Особенно они могут гордиться своей дочерью: ее отобрали для специальной партийной работы в Москве — для обслуживания высшего руководства. Домашнего обслуживания, но тем не менее эта работа требует ума, умения хранить тайны. А потом дочь вернется к учебе с самыми лучшими характеристиками.

    Анна... ну, как только Анна услышала об этом, ее уже было не остановить. Варвара тоже обрадовалась. Только Михаил был против. Что-то случилось с ним. Ей больно об этом говорить. Случилось это еще во время войны. Они ни разу это не обсуждали, за исключением одного случая, когда Анна восхищалась гением товарища Сталина. Михаил сказал, что видел на фронте, как умирали его товарищи, и если товарищ Сталин такой гений, почему же погибли миллионы людей?

    Варвара велела ему выйти из-за стола, вот этого самого — она постучала по столешнице рукой, — выйти во двор за глупость, которую он себе позволил.