Арсеньев застонал.

    — У тебя есть мобильный?

    — Конечно. — Суворин опустил руку в карман и достал телефон.

    — Не прослушивается?

    — Предположительно.

    — Позвони в мой офис.

    Суворин начал набирать номер.

    — Где сейчас дочь Рапавы? — спросил Арсеньев.

    — Я велел Бунину отвезти ее домой. Я договорился о ее охране. Она не в лучшей форме.

    — Ты, полагаю, это видел? — Арсеньев достал из кармана на спинке сиденья последний номер газеты «Аврора». Суворину сразу же бросился в глаза заголовок: «Насилие неизбежно».

    — Я слышал в новостях.

    — Ты можешь себе представить, с каким удовольствием это прочитали в...

    — Готово. — Суворин протянул телефон.

    — Сергей? — сказал Арсеньев. — Это я. Слушай. Ты можешь соединить меня с президентом?.. Правильно. Второй номер. — Он прикрыл рукой микрофон. — Ну, иди. Хотя нет. Подожди. Скажи, что тебе нужно.

    Суворин развел руками. Он не знал, с чего начать.

    — Хорошо бы милиции проверить всех Сафоновых в Архангельске к моему приезду. Это прежде всего. Нужно, чтобы меня встретили на аэродроме. Мне потребуется транспорт. И место, где остановиться.

    — Сделаем. Будь осторожен, Феликс. Надеюсь... — Но Суворин так и не узнал, на что надеялся полковник, потому что Арсеньев вдруг предупреждающе поднял палец. — Да. Я готов. — Он задержал дыхание и выдавил из себя улыбку. Если бы он мог встать и отдать честь, он бы это сделал. — Добрый день и вам, Борис Николаевич...

    Суворин бесшумно вылез из машины.

    Заправщик уже залил топливо, шланг убрали. Радужные пятна поблескивали в лужах под крыльями. Вблизи помятый и тронутый ржавчиной «Туполев» выглядел еще старше, чем издали. Лет сорок, скорее всего. Старше самого Суворина. Господи, ну и ржавое корыто!

    Несколько техников смотрели на него без всякого любопытства.

    — Где летчик?

    Один из них мотнул головой в сторону самолета. Суворин поднялся по ступенькам в кабину. Внутри было холодно и пахло как в старом автобусе, который много лет провел на стоянке. Дверь в кабину была открыта. Он видел, как летчик от нечего делать включает и выключает кнопки. Он просунул к нему голову и потрепал по плечу. У летчика было опухшее лицо и унылые, налитые кровью глаза горького пьяницы. Великолепно, сказал себе Суворин. Они обменялись рукопожатием.

    — Какая погода в Архангельске?

    Тот засмеялся. До Суворина донесся запах перегара. Он шел не только от дыхания, им было пропитано все тело летчика.

    — Риск — благородное дело.

    — У вас есть штурман или еще кто-то?

    — Под рукой никого не оказалось.

    — Великолепно. Замечательно.

    Суворин вернулся в кабину и занял свое место. Один двигатель кашлянул и начал работать, выпустив облако черного дыма, затем зарокотал второй. Машина Арсеньева отбыла, он видел это в окно. «Туполев» развернулся и потащился по пустынному летному полю к взлетной полосе. Самолет сделал новый поворот, визг пропеллеров на мгновение стал тише и тут же начал вновь набирать мощь.