Подумайте сами. Если вы остановите такси в Мюнхене, вы никогда не увидите в кабине портрет Гитлера, верно? Место, где родился Гитлер, не является объектом поклонения. На могилу Гитлера каждый день не кладут свежих цветов. На улицах Берлина вы не купите кассет с речами Гитлера. Ведущие германские политики не превозносят Гитлера как «великого патриота». Бывшая партия Гитлера не получила на последних выборах в Германии свыше сорока процентов голосов...

    А все сказанное выше справедливо в отношении Сталина в сегодняшней России, поэтому слова Евтушенко из «Наследников Сталина» звучат сейчас особенно актуально:

    «И я обращаюсь

    К правительству нашему с просьбою: Удвоить, Утроить

    У этой стены караул».

    Непредсказуемого Келсо привезли в отделение московской милиции около трех часов утра. И оставили среди остального ночного улова: тут было с полдюжины проституток, сутенер-чеченец, двое бледных бельгийских банкиров, группа танцовщиков-транссексуалов из Туркмении и обычный полуночный сброд — психи, бродяги и окровавленные наркоманы. Высокие лепные потолки и притушенные люстры создавали впечатление, что все это происходит в пору Октябрьской революции.

    Он сидел один на жесткой деревянной скамье, прислонясь головой к облупившейся штукатурке, и невидящими глазами смотрел перед собой. Значит, вот... вот как это выглядит. Можно провести полжизни, описывая это, описывая, как миллионы... как, скажем, маршала Тухачевского превратили в месиво в НКВД. Его признание в пятнах засохшей крови можно увидеть в архиве. Ты даже держал его в руках и на какой-то миг подумал, что представляешь себе, как, должно быть, все это происходило. А потом сталкиваешься с реальностью, и до тебя доходит, что ничего-то ты не понимал. Даже близко не представлял себе, как это было.

    Через некоторое время появились двое милиционеров и подошли к фонтанчику с питьевой водой, что находился возле Келсо. Они говорили об узбекском бандите Чехере, которого расстреляли вечером из пулемета в гардеробе «Вавилона».

    — Кто-нибудь занимается моим делом? — прервал их разговор Келсо. — Речь идет об убийстве.

    — А-а, значит, об убийстве! — с издевкой закатил глаза один из них.

    Другой расхохотался. Они бросили свои бумажные стаканчики в урну и пошли прочь.

    — Подождите же! — крикнул Келсо.

    В другом конце коридора завопила пожилая женщина с перевязанной рукой.

    Келсо снова опустился на скамью.

    Вскоре по лестнице устало спустился офицер могучего телосложения с горьковскими усами и представился: следователь Беленький, отдел убийств. Он держал в руке грязную бумажонку.

    — Вы свидетель по делу об убийстве старика Рапазина?

    — Рапавы, — поправил его Келсо.

    — Верно. — Беленький, сощурясь, посмотрел на бумажку — пробежал глазами по верху, потом по низу. Возможно, из-за висячих, как у моржа, усов, а может, из-за слезящихся глаз он выглядел невероятно грустным. — О'кей, — со вздохом произнес он. — Запишем ваши показания.

    Беленький повел Келсо по широкой лестнице на второй этаж, в комнату с облупленными зелеными стенами и неровным деревянным полом. Он жестом предложил Келсо сесть и положил перед ним стопку разлинованных бланков.

    — У старика имелись бумаги Сталина, — начал Келсо, закурив сигарету. И быстро выдохнул дым. — Вы должны это знать.