‑ Жан‑Клод сделал вам щедрое предложение, Малькольм. Согласно вампирскому закону, он мог бы просто уничтожить вас и всю вашу паству.

‑ А как бы отнеслись к такой резне власти, и вы, как федеральный маршал?

‑ Вы хотите сказать, что мой статус человека‑слуги Жан‑Клода ограничивает его возможности?

‑ Он ценит вашу любовь, Анита, а вы не смогли бы любить мужчину, убившего моих последователей.

‑ Последователей… а как насчет вас?

‑ Вы ‑ официальный истребитель вампиров, Анита. Если я нарушу человеческие законы, вы сами убьете меня. И вы не стали бы обвинять Жан‑Клода в моем убийстве, если бы я действительно преступил закон.

‑ Вы считаете, что я просто позволила бы ему вас убить?

‑ Я считаю, что вы сделали бы это для него сами, если бы посчитали нужным.

Какая‑то часть меня захотела возразить, но Малькольм был прав. Я считалась опытной истребительницей, как и все те, кто занимается этим больше двух лет и успешно прошел экзамен по стрельбе. Федеральными маршалами нас сделали не только для того, чтобы мы могли свободно пересекать границы штатов, но и чтобы лучше нас контролировать. Пересечение границ и полицейский значок ‑ это замечательно, а насчет контроля ничего наверняка сказать не могу. Да, еще я была единственной истребительницей, которая одновременно с этим встречается с Мастером города. Многие склонны видеть в этом конфликт интересов. Честно говоря, я и сама принадлежу к их числу. Но что тут можно поделать?

‑ Вам нечего возразить, ‑ заметил Малькольм.

‑ Я просто не могу решить, считаете ли вы меня сдерживающим Жан‑Клода фактором, или наоборот.

‑ Когда‑то я видел в вас его жертву, Анита. Сейчас я уже не уверен в том, кто из вас жертва, а кто мучитель.

‑ Мне на это обидеться?

Малькольм просто смотрел на меня, не ответив.

‑ В последний раз, когда я была у вас в церкви, вы заклеймили меня злом и обвинили в использовании черной магии. Жан‑Клода вы назвали развратником, а меня ‑ его шлюхой, если я ничего не запамятовала.

‑ Вы пытались увести одного из моих людей, чтобы убить его без суда и следствия. И вы расстреляли его прямо на церковной земле.

‑ Он был серийным убийцей. А у меня был ордер на ликвидацию любого, кто уличен в подобных преступлениях.

‑ Любого вампира, вы хотите сказать.

‑ Вы намекаете на то, что в том деле были замешаны люди или оборотни?

‑ Нет, но если бы и были, вы не стали бы расстреливать их, да еще с помощью полиции.

‑ Раньше мне выдавали ордера на оборотней.

‑ Но не так часто, Анита, а на людей такие ордера вообще не выдают.

‑ Смертную казнь никто не отменял, Малькольм.

‑ Для людей этот приговор приводится в исполнение только после суда и апелляций, тянущихся годами.

‑ А что вы от меня‑то хотите, Малькольм?

‑ Справедливости.

‑ Законы создаются не ради справедливости, Малькольм. Ради законности.

‑ Она не совершала того преступления, в котором ее обвиняют, и наш блудный брат, Эвери Сибрук, также невиновен в преступлении, за которое его задержали.

«Блудными» Малькольм называл тех прихожан, которые переметнулись к Жан‑Клоду. Тот факт, что у вампира Эвери была еще и фамилия, означал его совсем недавнюю смерть и говорил о том, что Эвери ‑ американец. Обычно у вампира было только одно имя ‑ как Мадонна или Шер, ‑ и только один вампир в стране имел право носить его. За право пользования именами нередко велись дуэли. Так было до недавнего времени, так было до Америки. У нас вампиры обо всех этих тонкостях ничего не знают и спокойно носят фамилии.

‑ Я проверяла Эвери. Официально, хотя и не обязана была.

‑ Да, но вы вполне могли бы сначала пристрелить его, а затем обнаружить, что ошиблись, и по закону ничего бы вам за это не грозило.

‑ Не я писала этот закон, Малькольм. Я лишь исполнитель.

‑ И не вампиры писали этот закон, Анита.

‑ Верно, но человек не способен околдовать другого человека, так, чтобы он сам помог себя похитить.