Внезапно он почувствовал потребность в ком-то, кто руководил бы им.

— Тебе придется вставать рано, — продолжал Феликс, — и проводить ночи в дороге, не зная, что происходит, и даже не стараясь это узнать.

— Я люблю путешествия и я не слишком любопытен, ты знаешь, — сказал Жан-Франсуа.

Феликс Тонзура на мгновение сконцентрировал взгляд на атлетических плечах собеседника, на его красивом лице, таком светлом и решительном.

— Нам как раз нужны такие бойцы, как ты. Этот день прошел для меня не зря.

Они прошли немного в тишине, довольные друг другом. Затем Феликс сказал:

— Мы встретимся с тобой завтра в Марселе. У меня там маленькая велосипедная лавка. Благодаря ей я обеспечиваю своих детей и имею прикрытие. Я скажу тебе адрес.

Жан-Франсуа полез в карман за записной книжкой.

— Не так, мой мальчик, не так, — воскликнул Феликс. — Никогда ничего не записывай. Все учи наизусть, все держи только в голове.

Феликс жестко взглянул на Жана-Франсуа и продолжал;

— И забудь, что у тебя есть язык. Держи рот на замке. Понятно?

— Я же не сумасшедший, — сказал Жан-Франсуа.

— Так все говорят, — заметил Феликс, — но потом оказывается, что у тебя есть жена…

Жан-Франсуа пожал плечами.

— Или родственники, от которых ты никогда ничего не скрываешь, — продолжал Феликс.

— Мои родители умерли, у меня есть только старший брат, который не захотел уехать из Парижа, — сказал Жан-Франсуа.

Он вдруг рассмеялся и добавил:

— Я без ума от него, но если я ему что-то и расскажу, то это совершенно безопасно. Он как ребенок.

Феликс посмотрел на лицо Жана-Франсуа, такое свежее и розовое, и тоже рассмеялся.

— И вот что ты должен знать, — сказал он и дал Жану-Франсуа свой адрес. Потом они зашли в первое попавшееся по дороге кафе. Это был как раз тот день, когда там продавали ликер.

ІІ

Жизнь Жана-Франсуа действительно начала приходить в порядок. В ней теперь совмещались все элементы, которые ему нравились: тяжелые физические нагрузки, риск и радость от прохождения через сети врага, товарищество, подчинение руководителю группы, который ему нравился. Другие брали на себя заботу думать и отдавать приказы. Он только получал удовольствие. Он с удовольствием ехал на велосипеде по прекрасным прибрежным дорогам. Он ездил на поезде в Тулузу, Лион или Савойю. Он пересекал границы запретной зоны назло немецким таможенникам и их собакам. Он носил шифрованные донесения, переправлял взрывчатку, оружие, радиостанции. В амбарах, сараях, пещерах, подвалах, на лесных полянках он учил простых, смелых, серьезных и страстных людей обращаться с английскими автоматами. Он представлялся им под псевдонимом, и сам не знал, кто они. Они любили друг друга, несмотря на секретность, с несоизмеримым теплом и доверительностью. Однажды утром ему пришлось несколько километров плыть в маске, чтобы подобрать таинственную посылку, спущенную в море с таинственного катера. При лунном свете он собрал несколько парашютов, сброшенных с бреющего полета.

Феликс Тонзура (Жан-Франсуа по-прежнему знал только его в рядах организации) не берег своего товарища по разведывательному корпусу ни от усталости, ни от опасности. — С твоим детским личиком, — говорил он, — ты повсюду пройдешь.

Это было правдой. И Жан-Франсуа чувствовал это. И эта готовность к сотрудничеству, это дружелюбие и вера удваивали его силы, храбрость и удовольствие.

Секретная деятельность как смола. Она затягивает все больше и больше. Чем больше ты уже сделал, тем больше остается нерешенных задач. Потребности огромны.