Жан-Франсуа не разрешил старой экономке объявить об его приходе и бесшумно открыл дверь библиотеки. Там он и увидел своего брата, сидящего в кресле и читавшего толстый том. Лицо его нельзя было разглядеть, потому что на нем было тяжелое пальто с поднятым воротником и шерстяная шапка, натянутая по самые уши. Этот вид показался Жану-Франсуа очень смешным. Все еще разгоряченный от быстрой ходьбы он не заметил, что в доме был настоящий мороз.

— Здравствуй, Сен-Люк! — закричал Жан-Франсуа.

Имя брата было просто Люк. Но из-за его ровного темперамента, любви к духовной жизни и его доброжелательности ко всем людям несколько одноклассников прозвали его Сен-Люк — Святой Лука. Это имя прижилось и в семье.

— Маленький Жан, маленький Жан, — сказал Люк, голова которого едва доставала до плеч Жана-Франсуа.

Братья обнялись. Между ними была значительная разница в возрасте, но для Жана-Франсуа это не имело значения. Напротив, он считал себя намного сильнее, практичнее и находчивее брата.

— Все книги все еще здесь, и клавесин, и гобой, — сказал Жан-Франсуа. — Значит, жизнь все еще прекрасна.

— Все еще, все еще, — нежно ответил Люк.

Потом он спросил:

— Но как ты приехал сюда, маленький Жан? Я надеюсь, у тебя есть «аусвайс»?

— Ох, ох! Святой Лука больше не витает в облаках. Он даже сам знает, что нужно иметь «аусвайс»! — воскликнул Жан-Франсуа.

Он рассмеялся, а за ним и сам Люк. Жан-Франсуа смеялся очень громко, а Люк почти беззвучно. Но во всем прочем это был один и тот же смех.

— Да, у меня есть «аусвайс», Сен-Люк, — сказал Жан-Франсуа. — И даже… и даже…

Жан-Франсуа остановился на минутку, потому что едва не сказал, что его пропуск — фальшивый, прекрасная подделка. Потому он заключил:

— И я даже умираю от голода.

— Давай пообедаем прямо сейчас, — сказал Люк.

Он позвал старую экономку и спросил ее:

— Что у нас есть хорошего сегодня?

— Ну, желтая репа, как и вчера, месье Люк, — сказала служанка.

— Ах, ах! И что еще?

— Немножко сыра, продававшегося без карточек, — добавила экономка.

— Ах, ах! — сказал Люк.

Он посмотрел на Жана-Франсуа с виноватым выражением лица.

— Еще есть немного масла, которое мадам прислала из деревни на прошлой неделе, — продолжала экономка. — Но у нас уже нет хлеба, на который его можно было бы намазать.

— У меня куча хлебных карточек, — воскликнул Жан-Франсуа, — и я даже.

— Он снова поймал себя на слове. Эти карточки были украдены для организации одним чиновником в ратуше, и Жан-Франсуа едва не проболтался об этом.

— И я даже могу их вам оставить, — добавил Жан-Франсуа.

Экономка схватила карточки с какой-то жестокой жадностью и побежала в булочную.

— Ты сам ничего не можешь ни достать, ни приготовить, — сказал Жан-Франсуа брату, повысив голос. — А ты ведь всегда любил изысканную еду.

— Я и сейчас люблю, — вздохнул Люк, — но что теперь поделаешь…

— А как насчет черного рынка? — спросил Жан-Франсуа.

— Старушка Марион боится жандармов, — сказал Люк, — а я…

— И ты тоже боишься, Сен-Люк, — уже более дружелюбно сказал Жан-Франсуа, хоть и немножко пренебрежительно.