— Их будет семь или восемь человек, — сказал Жан-Франсуа.

— Дом большой.

— А как с едой?

Никто не умрет от голода, слава Богу, даже в это несчастное время, в доме у Огюстины Вьелла, — заверила хозяйка.

VI

Они прибыли маленькими группками за две ночи. Канадские «коммандос» из Дьеппа добирались сюда через десять убежищ: рыбацкие хижины, поместья деревенских землевладельцев, горные хутора, придорожные гостиницы. Двух раненых летчиков Королевских ВВС несколько недель лечил в своем доме деревенский врач. Наконец Феликс привел молчаливого поляка, которому немцы до побега переломали все пальцы на правой руке.

Чтобы соорудить постели для всех этих людей Огюстина Вьелла поснимала матрацы со всех своих кроватей и вынула из комода самые лучшие ткани в доме. Чтобы накормить их, она приготовила баранину с травами, зажарила гуся, взяла яйца с птичьего двора, соленое масло, мед с холмов, и повидло, сделанное на ее ферме из настоящего сахара. Ее гости так никогда и не узнали, что ради них она пожертвовала всеми своими запасами. которые собирала на голодную зиму, и что она отдала им весь хлеб семьи. Эта гордая и деспотичная хозяйка заботилась о них с хлопотливостью и даже робостью. Они казались для нее чуть ли не сказочными героями. Они пришли так издалека. И они все еще воевали.

— Не беспокойтесь, — говорила она им, когда они благодарили ее. — Что стало бы с нами, если бы не было вас?

И они, уже познавшие такое же гостеприимство во всей Франции, улыбались и взволнованно смотрели на нее.

Жюль Вьелла, которого не взяли в армию ни в 1914, ни в 1939 году из-за косолапости, повторял про себя:

— И я тоже внес свой вклад в эту войну, вот сейчас. Он иногда говорил это и вслух, но только своей дочке Мадлен. Жене он сказать это не осмеливался. Мадлен, похожая на Огюстину своими черными глазами и испанской фигурой, сама не знала, кого она любит больше — стройного, широкоплечего и вежливого канадского полковника или молодого летчика с детским лицом. Бельгийцы вызывали ее смех своим акцентом и смешными историями. Старый работник на ферме, родившийся в приграничном поселке, был уверен, что его хозяева прячут контрабандистов. Они оставили его в этой уверенности.

Ночью все собирались послушать английские радиопередачи в большой гостиной фермерского дома, где все — и двери, и ставни, были тщательно закрыты. Огюстина Вьелла смотрела на эти незнакомые чужеземные лица на фоне старых стен, старой мебели, которые знали только одну и ту же семью скромных благопристойных крестьян, и недоверчиво качала гордой головой. И когда она подумала, что эти люди скоро уйдут на подводной лодке (они сами ей об этом рассказали, настолько были в ней уверены), Огюстине показалось, что она уже рассказывает эту историю детям, которые будут у ее Мадлен, и что эти дети будут слушать ее рассказ как волшебную сказку.

Это продлилось около недели. Затем в один из вечеров вернулся Жан-Франсуа. Он сообщил, что отправка состоится следующей ночью. Огюстина Вьелла сильнее затянула шаль на груди, чтобы скрыть дрожание рук. Когда они ушли спать, Огюстина задержала Жана-Франсуа.

— Я хотела бы спрятать еще кого-то, если вам будет нужно, — сказала она почти робко.

Ее просьба не удивила Жана-Франсуа. Каждый раз люди, случайно оказавшие услугу Сопротивлению, были этим счастливы и хотели сделать что-то еще.

Была ли это ненависть к врагу или чувство солидарности, или любовь к приключениям, находившая в этом выход? Жан-Франсуа не мог самостоятельно решить этот вопрос. Но он знал, что благодаря такому опыту вся страна наполнилась людьми, обеспечивающими превосходные транзитные маршруты, и бесчисленными соратниками, укрывающими людей от врага.

— Недостатка в клиентах не будет, — улыбаясь, сказал Жан-Франсуа Огюстине.