Его голубые глаза на минутку остановились на радиоприемнике, который слушал Жюль Вьелла.

— И еще, — сказал Жан-Франсуа, — мы могли бы вести радиопередачи из вашего дома.

— Я не совсем поняла, — сказала фермерша.

— Мы могли бы говорить с Лондоном, — пояснил Жан-Франсуа.

— Святая Дева! — воскликнула хозяйка. — Говорить с Лондоном! Из нашего дома! Из нашего дома! Ты слышишь, Жюль? Ты слышишь, Мадлен?

— Подождите минутку, — сказал Жан-Франсуа. — Это означает смертную казнь. Жан-Франсуа мог слышать дыхание семьи Вьелла в большой комнате с потемневшими от копоти балками.

— Что ты думаешь, Жюль? — спросила хозяйка своего мужа.

— Я хочу того же. что и ты, — ответил Жюль Вьелла.

Огюстина прислушалась к глухому шуму от шагов на чердаке, который издавали канадцы, бельгийцы, англичане и поляк, собираясь спать.

— Тогда я согласна.

— Я поговорю об этом завтра с моим шефом, — пообещал Жан-Франсуа.

Жербье приехал за несколько часов до рассвета. С ним был радист, старый и бородатый, и невзрачно выглядевшая молодая женщина.

Жан-Франсуа отвел Жербье в сторону и сказал:

— Рыбак будет ждать нас сегодня в 10 часов вечера. У него большая лодка. Он сможет взять всех. Это позволит сделать все за один рейс. Девушка из дома проведет вас к нужному месту через поля в обход патрулей.

— Хорошо спланировано, — сказал Жербье.

— Я вернусь? — спросил Жан-Франсуа.

— Нет, — ответил Жербье.

Он зажег сигарету и продолжил:

— У меня есть задание для тебя. Очень серьезная операция, мой малыш (его голос стал вдруг очень нежным и проникновенным). Ты доставишь на подлодку большого шефа. Ты понимаешь — большого шефа. Он тоже уезжает. И я не хочу, чтобы он поднялся на борт со всей группой. Это рискованно. Нас слишком много. Ты пойдешь с ним — из другой точки — на весельной лодке. Бизон подвезет его к тебе. Подождите моего сигнала, когда я буду на борту. Три голубые точки и тире.

— Я справлюсь. Я обо всем позабочусь, — сказал Жан-Франсуа.

Он был рад. Он любил грести.

Огюстина Вьелла спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак для новых гостей.

— Как вы видите, мы сегодня очень торопимся, мадам. Потому я хотел бы прямо сейчас спросить у вас, сколько мы вам должны, — сказал ей Жербье.

— О! — пробормотала Огюстина. — О, как вы можете…

— Но посмотрите, восемь человек целую неделю… в эти трудные времена, — настаивал Жербье.

— А как насчет вас — вам тоже платят за то, что вы делаете? — Огюстина жестко взглянула на него. — Нет! Тогда я должна сказать вам, что такие крестьяне, как мы, Вьелла, горды не меньше вас.

Жербье подумал о Легрэне, о Феликсе и пошел завтракать на кухню. Закончив, он снова обратился к Огюстине, которая не удостоила его даже взглядом.

— Я хотел бы попросить вас все-таки позволить привезти вам что-то из Лондона, когда я вернусь.

— Вы… вы собираетесь вернуться назад? — запинаясь, спросила Огюстина. — Они тоже так делают?

— Иногда, — сказал Жербье.

— Но ведь намного тяжелее начинать все заново, побывав в свободной стране.

— Я не знаю… Это моя первая поездка, — сказал Жербье. — И мне хотелось бы привезти вам оттуда сувенир.

Огюстина глубоко вздохнула и прошептала:

— Оружие, дайте нам оружие.