Побег Лемаска кажется достаточно простым благодаря сообщникам внутри тюрьмы, если удастся избавиться от довольно сомнительного типа — сокамерника Лемаска. Для этого Матильда засунула в карман Лемаска маленький пузырек. Лемаск отказался отравить человека, который, по всей вероятности, шпион.

* * *

Матильда передала Лемаску немного хлороформа. Но он отказался воспользоваться им, боясь, что даст слишком большую дозу. А время поджимает. Гестапо собирается потребовать выдачи Лемаска. Я думаю, он все еще помнит Поля Дуна.

* * *

Этим утром, в воскресенье, я сильно испугался. Немецкая военная машина остановилась напротив нашего дома, и из нее вышел комендант. Я стоял у окна. (Я провожу большую часть дня на этом посту, так как не могу выйти из дому). И хотя меня скрывала занавеска, я на минутку сделал шаг назад.

Сын Х., игравший в комнате, взглянул на улицу. — Ничего страшного, — сказал он мне. — Комендант этого района каждое воскресенье заходит в бистро на углу. Он считает, что тут самый лучший коньяк в регионе. Если вы хоть немного посмотрите, вы хорошо посмеетесь. Давайте пошпионим вместе. У мальчишки было скрытное выражение лица.

Я увидел, как комендант вышел во двор кафе и повалился в кучу навоза. — Это не комендант, — триумфальным тоном рассказал мне мальчик. — Происходит вот что. Комендант выпивает бутылку коньяка. Когда он добрый и пьяный, он требует от владельца бара поменяться с ним одеждой. А владелец бара от отвращения специально вываливает бошевский мундир в навозе. Ребенок беззвучно рассмеялся, и я сперва последовал его примеру. Но потом меня заинтересовало: не испытывает ли сам комендант ненависть к своей форме и, освободившись при помощи алкоголя, не прибегает ли он к помощи «заместителя», чтобы тот покрыл ее грязью.

* * *

Чувствительность немцев выражается порой в самых странных формах.

Молодая медсестра, которую я знал, лечила капитана СС. Он начал усердно за ней ухаживать, что приводило девушку в ярость. — Мне нравится, когда ты сердишься, — говорил эсэсовец, — от этого ты становишься еще красивее.

— Это не трудно, — ответила медсестра. — Для этого мне только нужно взглянуть на боша.

И капитан был очарован. Но частенько он говорил:

— Я хотел бы стать проповедником, чтобы слова мои обладали непреодолимой силой, и чтобы все французы были у моих ног. А ты обнимала бы мои колени.

Я не знаю, что мне думать об этом. Фанатизм или чистая жестокость? Потребность властвовать и быть любимым одновременно? Мазохизм? Духовный садизм?

* * *

Лемаска перевели в другую тюрьму. Там он встретился с одним из товарищей, который после допросов в очень плохой форме. Матильда организовала его спасение силами основной боевой группы в тот день, когда его в последний раз перевозили из тюрьмы в суд. Все было готово. Наши люди приготовились открыть огонь. Но Лемаск, державший за руку своего измученного товарища, отрицательно покачал головой Матильде и пошел, поддерживая другого, который едва переставлял ноги. На выходе из Дворца правосудия оба были переданы Гестапо. Меня охватил приступ гнева по отношению к Лемаску. Но он, несомненно, нашел своего Легрэна.

* * *

Жена Феликса просит разрешить ей работать с нами. Она совершенно ничего не знала о подпольной деятельности Феликса. Она узнала об его конце от одного из наших эмиссаров, передавшего ей деньги для облегчения ее материальной нужды. Эмиссар этот получил четкие инструкции ничего не рассказывать ей о деталях организации, никаких связей, ничего, что могло бы навести на нас. Жена Феликса отказалась от денег и тихо заплакала. — Мой несчастный муж, — повторяла она.