* * *

Дочь Огюстины, ей семнадцать, присоединилась к нам. Ей уже долго этого хотелось. Она воспользовалась визитом Матильды и ее авторитетом, чтобы добиться согласия своей матери. Мадлен будет работать курьером в паре с вдовой Феликса, которая очень хорошо справляется с работой.

* * *

Когда мы спрашиваем людей, которые, не принадлежа к организации, помогают нам прятать оружие, укрывают товарищей, когда мы спрашиваем их, что доставило бы им наибольшее удовольствие, они часто отвечают:

— Когда Би-Би-Си сообщает что-то для нас. Это кажется им превосходным вознаграждением.

* * *

У нас есть очень надежный посредник в В., на старой заправочной станции, закрытой после перемирия. Ее охраняет невысокий старик со слезливыми глазами, превосходный пример верности и скрытности. Нам пришлось злоупотреблять его услугами. Невозможно предусмотреть абсолютно все и всех обезопасить. У нас слишком большие потери, потому приходится перегружать тех, кто остался на свободе.

Однажды к этому маленькому старику явились два агента Гестапо. Он принял их очень вежливо, а когда они разрешили ему опустить руки, вытащил револьвер из под кучи старых тряпок и убил немцев. Затем он вышел и позвал водителя немецкой машины на помощь. Когда тот подошел, старик выпустил ему пулю в затылок и сбежал на гестаповской машине.

* * *

Мадлен и вдова Феликса арестованы. Их выдал милиционер. Матильда приняла решение, что он должен умереть.

Один из наших агентов-информаторов напоролся на патруль из четырех немецких солдат в совершенно запрещенной зоне. Он стрелял быстро и метко. Он застрелил их всех, а потом совершил самоубийство. Он мог спастись. Путь к бегству был свободен. Мы узнали об этом от двух выживших немцев, попавших к нам в руки. Но он слишком боялся ареста и пыток, которые смогли бы заставить его заговорить. Он уже задолго до этого подготовил пулю для себя. Он подчинился рефлексу.

* * *

Страх перед пытками на допросах, страх, что тебя заставят выдать имена и явки твоих товарищей становится настоящей психопатической навязчивой идеей у многих. Наши люди меньше боятся страданий и пыток, чем своей собственной возможной слабости. Никто не знает, что он сможет выдержать. И кто-то дрожит от мысли, что сможет жить — пусть даже очень недолго жить — с чувством того, что он отправил своих товарищей на смерть, провалил сеть, разрушил работу, к которой был привязан больше, чем даже к самой жизни. Страх перед арестом для некоторых становится манией. Они не могут ни уснуть, ни проснуться без этой самой важной для них мысли. Сотни раз в день они проверяют свою порцию яда. И убивают сами себя, не исчерпав еще всех шансов на спасение. Потому что эти шансы одновременно и шансы заговорить.

* * *

Матильда и Бизон казнили милиционера, выдавшего вдову Феликса и юную Мадлен.

* * *

Моя фотография разослана Гестапо всем комиссариатам, всем префектурам, всей жандармерии, всем службам «Сюртэ». Я узнал это от полицейского, одного из наших людей. Он посоветовал мне спрятаться в его доме. В данный момент это самое безопасное убежище.

Полицейский, которого мы зовем Леру, пришел в Сопротивление из-за шока, некоего откровения. Где-то десять месяцев назад его вместе с другими инспекторами французской полиции направили на поддержку операции, проводимой Гестапо. Две машины привезли немецких и французских агентов к командному посту, где находились радиостанция, склад оружия и около десяти человек. Гестаповцы руководили облавой. Французы безропотно подчинялись. Полицейский, у которого я сейчас прячусь, захотел открыть сумочку одной молодой женщины. Она бросила сумочку ему в лицо с криком:

— Бош, грязный бош! У молодой женщины было красивое лицо, нежное и хрупкое, но бесстрашное.