Давно, когда я был тут на маневрах, нас встречали по-другому, несли вино и финики, а уж расспросам не было конца.
Мы вышли на площадку, где бил источник. Вокруг него, у каменного ограждения, стояли женщины, черпали воду кувшинами, занимаясь этим в гнетущей тишине. Это было совсем уж удивительно! Где женщины, там разговоры, пересуды, смех… Кто сплетничает, кто ругается, кто хихикает или кричит на детишек… Эти молчали. Казалось, я не в Темеху попал, где все немного пьяные и возбужденные от запаха вина, а в мрачный Мешвеш – да и то после кровавого погрома.
Толпа детей и женщин окружила нас. Женщины были всякие, молодые и в зрелых годах, свежие и приятные видом или сгорбленные от крестьянского труда. Были юные девушки и пара старух, чья кожа обвисла, а нос касался подбородка.
– Кто вы, воины? – раздался чей-то голос. – Откуда?
Взглядом я нашел эту женщину в толпе. Красивая, хотя не молодая, и чем-то похожа на Бенре-мут – не нынешнюю Бенре-мут, а ту, какой она станет через десять Разливов. Она смотрела на меня, и глаза ее были как два озера тоски.
– Чезу Хенеб-ка. – Я склонил голову. – Со мной знаменосец Хоремджет. Мы пришли сюда с правого берега.
– Да пошлет Амон вам удачу, – сказала женщина. – Я Аснат.
Аснат! Будто в грудь меня толкнуло кулаком, и подумал я: не сама ли мать Исида мне явилась?.. Может она принимать любое обличье, знатной ли дамы, крестьянки или вовсе потаскухи, может обернуться юной девушкой или старухой, может встать перед своим избранником в виссоне и дорогих ожерельях, а может и в рубище прийти… Для богини все возможно!
– Что с тобою, Хенеб-ка? – спросила Аснат. – Ты побледнел и покачнулся…
– Устал с дороги, – буркнул я и отвел взгляд. Затем спросил: – Где ваши мужчины, Аснат? Был я когда-то в Темеху, был давным-давно, но помню, что пахло у вас вином и люди были веселы. А теперь всех словно камнем придавило.
Женщины молчали, глядя на нас с Хоремджетом, и только Аснат заговорила.
– Мужчины… где наши мужчины?..
Она запрокинула лицо к небу, вытянула руки и неожиданно запела. Голос у нее был сильный, и песня летела как копье, брошенное в пустыню.
– Где наши мужчины?..
Пришел князь в селение и забрал мужчин.
Где наши мужчины?..
Сказал князь: нужные они властителю.
Где наши мужчины?..
Ломают камень под жарким солнцем.
Где наши мужчины?..
Гнутся под бичами у великих пирамид.
Где наши мужчины?..
Несут они груз точно стадо ослов.
Где наши мужчины?..
В руке царя они и под его стопой.
Где наши мужчины?..
Нет их на ложе и нет их в поле.
Где наши мужчины?..
То была древняя песня, которой провожали в деревнях строителей храмов и пирамид, тех, кого угоняли на прокладку канала Та-тенат [53] и возведение крепостей. Старинная песня и запрещенная еще в эпоху Снофру и Хуфу… Но ее пели в Черной Земле и во всех оазисах, пели сотни, тысячи лет.
Женщины, стоявшие вокруг Аснат, подхватили:
– Где наши мужчины? Где они? Где?
Их голоса напомнили мне тоскливые птичьи вскрики. Но объясняли они не больше, чем песня Аснат. |