Берзалов даже не стал спрашивать, кто «они»? И так было ясно — американцы, «дубы» и все прочие, которые попадутся на пути. Только в эти «они» не вписывался ни Скрипей, ни коридор, то бишь квантор. Логически не выходило. А если выходило, то получалось, что американцы достигли таких технологий, при которых войну могли выиграть одним махом. Но почему‑то не выиграли. Вот Берзалов и ломал голову над этой головоломкой. Не сходились у него концы с концами. Получалось, что если Скрипей и квантор явления не такие уж опасные, то и бояться нечего, а с другой стороны, зачем они тогда придуманы, если от них толка, как от козла молока. Значит, есть ещё, как минимум, одно объяснение. Будем считать, что мы столкнёмся с продвинутыми американцами, думал он, которые сами не знают, что они продвинуты. Парадокс парадоксов. Однако вопросов от этого меньше не стало.

— Почему? — спросил он, вглядываясь в экран, где действительно временами отображалось извилистое русло реки.

— Да место очень удобное. Естественная граница. Рубикон!

Ему так понравилось слово, что он несколько раз произнёс: «Рубикон, Рубикон, Рубикон…», смакуя его в разных тональностях.

Чёрт, едва не выругался Берзалов, я и не додумался. Что верно, то верно, лучшего рубежа не найти. Дон глубокий. Поставь в ключевых точках систему контроля и плюй себе в потолок. А если мосты разрушены? — испугался он. Тогда придётся форсировать вплавь? Ох, зря я свернул на запад, подумал он, ох, зря. Даже не знаю, что делать. Страх ошибиться опять схватил его за горло. Берзалову нужна была пауза, некоторое время, чтобы свести все интуитивные ощущения в логическую цепочку и принять верное решение. Но времени этого у него не было. Вот и приходилось всё на нервах, а они, как известно, у человека не железные.

— Радиация повышается…

— Вижу… — с досадой отозвался Берзалов, думая о своём. — Через два часа дадите экипажу таблетки. — И не расслабляться! Не расслабляться!

— Есть, не расслабляться, — буднично и вроде бы как сонно отозвался Гаврилов. — О — па! Мой сканер заголосил!

У заморских таблеток был один существенный недостаток — они всё же портили желудок, поэтому пить их приходилось только после обильной еды.

— А у меня пока нет… — Берзалов щёлкнул по круглому табло частот. — Ага! И мой тоже! — На панели загорелся светодиод контроля.

— Какая‑то тарабарщина… — словно бы задумчиво сказал Гаврилов.

Только за этой задумчивостью крылась сила, которую Берзалов уважал и которой завидовал.

— Да, действительно… — кисло согласился он.

Из динамика доносились то басовитое щебетание, то странный модулированный гул космического порядка.

— Шифруются?.. — предположил Гаврилов.

— Никогда ничего подобного не слышал, — сказал Берзалов и ему стало стыдно за то, что он не уверен в себе.

— А вдруг это шифрованные запросы огромной мощности, скрытые в шуме? — предположил Гаврилов.

— Чёрт его знает… — расписался в собственной беспомощности Берзалов.

Обычно шифрованная передача имела дискретный характер звучания. А здесь даже периодов не было. Если только, конечно, шифровали известными способами. Берзалову казалось, что он уже где‑то слышал подобные звуки, но где, хоть убей, вспомнить не мог. СУО молчала, как будто ничего не происходило. Не была она настроена на подобные штучки.

Надо было, не мудрствуя лукаво, прямиком наяривать на Харьков, подумал Берзалов с непонятной тоской, а по пути искать своих.