|
Впрочем, поддельные фигурки, что передала Даша, были в какомто смысле его спасением от окончательного позора. В этом Артур прекрасно отдавал себе отчет. Скажи он Милну, что в Москве у Чадовых нашлись одни лишь фальшивки, и уже его провал будет выглядеть не так бледно. Но нет! Это слабость... Это стыдная, отвратительная слабость, на которую он никогда не пойдет... Он целиком провалил задание и готов понести любую кару. – Слышь, Ходуля... А может все же плюнешь на полковничьи погоны и со мной? Подлечим Гусеницей нашу болезную старушку и тумтум за золотым руном! А? Красавчик часто заводил этот разговор. Говорил, посмеиваясь, вроде бы в шутку, но Артур видел, что янки всерьез за него тревожится, что возможно ему единственному действительно не нужен его – Артуров дар следопыта. Хотя бы потому, что сам Красавчик обладает способностью едва ли не более сильной. Майор ценил заботу добродушного чикагского гангстера, однако все его вопросы и намеки тщательно игнорировал. Марго же сейчас было не до этого – все свои силы она направила на то, чтобы дожить до дня, когда в руках у нее окажется Гусеница. *** Впрочем, одним ясным, понастоящему хорошим утром, когда ей чуть полегчало и она сумела коекак встать, Маргарита вышла в сени натопленной беленькой хаты и, увидев сидящего у окна Артура, заговорила с ним. – На что ты надеешься? – голос у нее словно истерся и звучал глухо. – Думаешь, твои тебя простят? Помилуют? Дадут уйти в отставку и купить домик в Брайтоне? Mon cher, очнись! Да даже если ты сейчас согласишься на все их требования, даже если пойдешь по следу туда, куда тебе укажут, даже если притащишь им в зубах сотню предметов, во что верится с трудом... ты всетаки слабак и тряпка, Артур... прости, но мне сейчас недосуг беречь твое нежное эго... все равно тебе конец. Тебя, в общемто, уже нет, Артур Уинсли! Даже у меня, и то больше шансов на будущее! Артур продолжал смотреть в окно, не поворачивая головы. – Ты ведь сам отпустил девчонку, да? Ты ведь знал, что она собирается уйти? Ты снова, как тогда со мной, наступил на те же грабли? – Это не ваше дело, Марго! – Чистеньким... Всегда хочешь быть чистеньким! Непорочненьким! Благородненьким! Чтобы и волки сыты, и овцы целы, – она задохнулась кашлем, но продолжала. – Кааахх. Кххах. Тебе следовало бы родиться тринадцать веков назад... Каахха... Размахивать мечом и глупым Кодексом Хранителей! И не лезть... кхахах... не лезть... Честь... Совесть кххх. Боже! Как ты смешон! Каххаах! – Я и не хотел лезть. И не смейте, Марго! Не смейте произносить слово «честь»! Его придумали не для вас! – Хочешь вроде как сказать, что я вроде как тоже не особо джентльмен, Ходуля, – обиженно загремел Красавчик, появившись в дверях. – Это ты зря! Это ты меня сейчас сильно обидел... С грохотом опрокинулся табурет. Артур вышел вон. *** Монастырь встретил их предзакатной тревожной тишиной. Прежде шумный, переполненный восторженными паломницами, суетливый и благополучный Топловский монастырь теперь был похож на заброшенный дебаркадер. Ворота монастыря были закрыты, оттуда не доносилось ни звука. Ямщик перекрестился на собор, перекрестился еще раз, углядев над хмурым забором купол часовни, потом подождал, пока чудные его пассажиры слезут и помогут сойти с возка хворой, щелкнул кнутом и поехал прочь. На стук из калитки вышла тоненькая курносая белица, выслушала Марго и молча проводила путников к маленькому, обособленно стоящему гостевому дому на два этажа. Кивнула мужчинам на один вход, помогла Маргарите добраться до другого. – А матушка Фэврония здэсь? К нэй мы. С важным дэлом, – Маргарита замерла, ожидая ответа. – В Симферополь уехала матушка. К среде обещалась быть. Придется вам, господа погодить деньдругой. Марго еле сдержала стон отчаяния. |
