Себастьян проглатывает пищу и качает головой.

– Просто я…

– По настоящему не знаком с церковью, – договаривает за меня он. – Таких людей большинство.

– Мы живем в Прово, – напоминаю я. – Здесь таких людей меньшинство.

Себастьян пристально на меня смотрит.

– Таннер, я понимаю, что по Прово нельзя судить о мире в целом. Мы оба это понимаем. Кроме того, и я говорю об этом без задней мысли, местные подростки немормоны вряд ли болтают об СПД хорошее. Я ведь прав?

– Да, пожалуй. – Я опускаю взгляд, ковыряя свой почти нетронутый ланч. Когда я рядом с ним, от волнения и трепета кружится голова. Я снова смотрю ему в лицо, и бешено бьющееся сердце начинает болеть. Себастьян аккуратно накалывает вилкой очередной кусочек курицы, значит, я могу бесстыдно глазеть на него еще пару секунд.

Из хаоса сознания ко мне взывает слабый голосок: «Себастьян – мормон. Ловить тебе нечего. Хватит, Таннер, остановись!»

Я рассматриваю его скулы, его шею, открытый участок его ключицы… Рот наполняется слюной.

– Еще раз спасибо за ланч, – говорит Себастьян. Глаза у него блестят, и я понимаю, что он засек мой влюбленный взгляд.

– Ты никогда не сбегал с кампуса? – Перевод стрелок получается самым неловким в мировой истории.

Себастьян прожевывает очередной кусочек и качает головой.

– Надеюсь, ты хоть иногда хулиганишь.

Черт!

Ну что я такое ляпнул?!

Себастьян смеется, кашляет, подавившись курицей, и запивает ее водой из бутылки, которая стоит у него на столе.

– Однажды я прогулял занятия.

Я кивком прошу продолжать, а сам налегаю на китайскую еду, надеясь, что она поможет справиться с хаосом в голове и в животе.

– В прошлом году я ходил к ортодонту и вернулся уже к середине занятия. После у нас было собрание, потом ланч, и я… – Себастьян качает головой и заливается своим клятым румянцем. – Я понял, что меня никто не хватится. У меня появилось три часа личного времени.

Я откусываю креветку, и она камнем падает в желудок. Пусть скажет, что пошел домой и гуглил фотки целующихся парней!

– Я отправился в кино один одинешенек и съел целую коробку лакричных палочек «Ред Вайнс». – Себастьян наклоняется ко мне, в глазах дразнящий блеск. – Еще колы выпил.

Запутавшийся мозг выдает сообщение: «Не удается определить, которую из эмоций сейчас следует активировать: нежность или замешательство». Вот он, Себастьян негодник во всей красе! Он качает головой, и мгновение спустя до меня доходит: наивный мальчик колокольчик здесь я.

Себастьян откидывается на спинку стула и смеется. Мне капец. Полный капец!

Я не угадываю его мысли. Я его не понимаю.

Я не знаю, о чем он думает; не знаю, прикалывается он надо мной или настроен серьезно. Но еще никогда в жизни мне так дико не хотелось губами припасть к чьей то шее и взмолиться: «Люби меня, хоть немножечко!»

Глава седьмая

Домой я еду как в трансе, едва помня случившееся после ланча. Уроки слились в расплывчатое пятно. Потом я долго сидел с Осенью и помогал ей с домашкой по матану. Не уверен, впрочем, что от меня был толк или что мы решили все правильно.

Я снова и снова проигрываю в голове разговор с Себастьяном, снова и снова гадаю, обрадовался ли он нашей встрече так сильно, как кажется мне. Мы с ним флиртовали? Примерный мальчик Себастьян сбежал с занятий, чтобы закайфовать от чего то запрещенного? При мысли о таком в мозгу у меня происходит функциональный сбой.

Еще я пытаюсь осознать, что на следующей неделе Себастьяна не будет. Я всегда любил школу, но лишь наши встречи на семинаре делают последний учебный семестр терпимым.