Ну, это полуправда. Если на органику я загремлю к Хойю, личная жизнь Осени впрямь нарушится: я за рулем и вожу ее на большинство свиданок, но бесится она из за того, что я вечно тяну до последнего и все равно добиваюсь своего. Каждый на свой манер, но учимся мы оба хорошо – оба круглые отличники, оба блестяще сдали тесты для колледжа. Только Осень с домашкой – как голодная собака с костью, а я – как кот у раскрытого окна в погожий день: если в пределах досягаемости интересная жертва, с удовольствием загипнотизирую ее и сожру.

– Ясно, твоя личная жизнь у нас на первом месте. – Я поворачиваюсь на бок и стряхиваю крекерное крошево, прилипшее мне к руке. От крошек на коже остались красные точки, совсем как от мелкого гравия. Куда подевалось ее чистоплюйство?! – Господи, Осень, ну ты и свинья! Посмотри, во что кровать превратилась!

В ответ Осень засовывает в рот еще несколько крекеров «Ритц»  – на постельное белье с Чудо Женщиной льется свежий поток крошек. Рыжеватые волосы собраны в неряшливую гульку, пижаму со Скуби Дуби Осень носит с четырнадцати лет. Она ей по прежнему впору, ну… большей частью.

– Если когда нибудь приведешь сюда Эрика, он потом от ужаса не оправится, – предупреждаю я.

Эрик – наш общий друг, один из немногочисленных немормонов у нас на потоке. Фактически Эрик – мормон, по крайней мере родители у него мормоны, но из тех, кого называют мормонами номинальными. Они употребляют алкоголь и кофеин, периодически появляются в церкви. «В нас лучшее из обоих миров», – говорит Эрик, хотя нетрудно заметить, что Святые последних дней , СПД, обучающиеся в средней школе Прово, с ним не согласны. В повседневной жизни номинальный мормон ничем не отличается от немормона, то есть от меня.

Кусочки крекеров летят у Осени изо рта: она кашляет, якобы подавившись от отвращения.

– Эрик близко к моей постели не подойдет!

Но я то здесь, на ее незаправленной постели, на ее кровати! Раз меня допустили к Осени в комнату, значит, ее мама доверяет мне целиком и полностью. Или миссис Грин уже чувствует, что между мной и Осси ничего не будет.

Однажды мы с ней попробовали, во время зимних каникул в десятом классе. К тому времени я жил в Прово всего пять месяцев, но искра между нами пробежала сразу – вспыхнула благодаря множеству общих уроков и общему диссидентскому статусу в мормонской школе. Когда «дошло до тела», для меня искра, к сожалению, погасла, и каким то чудом пуля под названием «неловкость после тисканья» пронеслась мимо нас. Рисковать бы я больше не стал.

То, что мы сидим слишком близко друг к другу, Осень чувствует одновременно со мной. Она выпрямляет спину и одергивает пижамную куртку. Я отодвигаюсь к самому изголовью: там безопаснее.

– Что у тебя первым уроком?

– Современная литра у Поло, – отвечает Осень, глянув в свое расписание.

– И у меня тоже. – Я цепляю у нее крекер и, как все цивилизованные люди, умудряюсь съесть его, не уронив ни крошки. Я веду указательным пальцем по своей распечатке и чувствую, что последний семестр сложится удачно. – И вообще, расписание у меня приличное. Нужно только четвертый предмет добавить.

– Может, добавишь Литературный Семинар? – Осень восторженно хлопает в ладоши. Глаза у нее блестят, озаряя сумрачную комнату радостным волнением. Об этом предмете она грезила с девятого класса.

Литературный Семинар – честное слово, в школьных документах и в рассылках он пишется с прописных букв – курс претензионный и понтовый до нереальности. «Напишите роман за семестр!» – бойко раззадоривает программа. Будто такое возможно только для слушателей курса. Будто за четыре месяца среднестатистический обыватель не сварганит приличный текст нужного объема. За четыре месяца! Это же целая вечность!

На курс могли подавать заявку лишь уже прослушавшие как минимум одну углубленку по английскому и за предыдущий семестр имеющие средний балл не ниже 3,75.