|
Кое-какие сведения на сей счет приводились и в "Халцеотионе" Теодоруса, и в "Справочнике" Руфо. - Можно провести некоторое теоретическое обоснование. - Вергилий прервал тишину, обозначив свое возвращение из облаков мысли громким мычащим звуком. - Нельзя полагать, будто атомы, составляющие поверхность зеркала, пассивны и только отражают свет, не передавая никакого возбуждения вовнутрь. Иначе нам пришлось бы предположить, что взгляд совершенно неосязаем, а это, очевидно, не так, поскольку всякому многократно доводилось видеть, как человек оборачивается, едва чувствует - неизвестным образом, - что ему смотрят в спину. - Принимается, - резюмировал судейским тоном Клеменс. - Но любая поверхность, воспринимающая осязаемые ощущения, - продолжал формулировать мысли вслух Вергилий тем скучным академическим тоном, который притуплял эмоции и оставлял часть мозга свободной для работы, - должна передать некий отпечаток этих ощущений дальше. В любом случае сохранить его на себе. Откуда следует, что бывшее в употреблении зеркало - кратко говоря - словно бы покрыто туманом, хотя и почти незаметным, возникшим в результате аккумулирования впечатлений. Поэтому для нашей работы весьма существенно, чтобы большая часть атомов металла, используемого в изделии, не имела никакой прежней истории. Ремесленной истории, я имею в виду. Обыкновенный мастеровой станет работать и со старой бронзой. Не то мастер - он возьмет лишь ту бронзу, которой ранее в природе не существовало. Но бронза не является самородным металлом. Это сплав меди и олова. Обыкновенный кузнец, чтобы сделать бронзу, использует слитки олова и меди. Иной раз, впрочем, медь доступна в форме окислов. Понятно, что он не способен изготовить девственную бронзу, поскольку имеет дело не с девственными оловом и медью. Лишь чистые вещества, еще никогда не попадавшие в работу, только они могут быть использованы при изготовлении магического зеркала. То есть... - Ты обижаешь меня, излагая детали, известные любому новичку, не говоря уже об адептах, - раздраженно перебил его Клеменс. - Где-то на твоих полках лежат ноты музыки Верхнего Востока, сочиненной теми, кто исполнял ее при дворах царей Чандрагупты и Ашоки, - ты знаешь, как пылко я ее люблю. И что же, всякий раз, когда я прихожу к тебе, чтобы... когда сам не занят собственной работой, ты вечно говоришь со мной о вещах, которые мне совершенно не по вкусу. Драгоценное время проходит в пустых разговорах и потом оказывается, что уже слишком поздно, позднее, чем думал... И он поднялся, чтобы уйти. - Погоди минуту, - задержал его Вергилий движением руки. Клеменс остановился и, морщась, принялся что-то бормотать себе под нос. Вергилий ненадолго замолчал. Наконец он улыбнулся - обычной сегодня улыбкой, болезненной и слабой. |
