— О Кром! — пробормотал Конан, вспомнив, как тонкая рука Айя-Ни, протягивавшая рыбу, была возле самой пасти страшной твари.

— Шохи хороший! Шохи умный! — К ужасу киммерийца девушка вновь протянула к пауку руку и слегка коснулась фиолетовой шерсти на выпуклой круглой спине.

Паук, никак не отреагировав на ласку, повернулся и быстро побежал назад, очевидно торопясь к оставленному им вкусному завтраку.

— Клянусь Нергалом! — сказал Конан, выпутывая тело пантеры из липких сетей. — Клянусь Сетом! Клянусь вашим озерным чудовищем! — никогда больше ты меня не заманишь на эту свою охоту. Добрый лук и стрелы — вот оружие мужчины!

Не понимая слов, но отлично догадываясь о смысле сказанного, Айя-Ни тихонько смеялась, закидывая голову и позванивая кольцами на губах…

Однажды во время прогулки они забрели дальше обычного. Конан хотел уже поворачивать назад, чтобы не опоздать к дневной трапезе, ибо солнце миновало свою самую высокую точку на небе, и желудок внятно напоминал о себе и пустоте в нем. Но Айя-Ни двигалась целенаправленно и уверенно, на его просьбы вернуться она лишь покачала головой и, вытянув руку, указала на розовую скалу в пяти сотнях локтей от них. Киммериец, поняв, что скала и есть цель их путешествия, смирился, поскольку идти до нее оставалось не так уж много. Дойдя до розовой глыбы гранита вплотную, девушка указала варвару на вход в пещеру. Его зеленой портьерой прикрывали лианы, плющ и колючий кустарник — будь Конан один, он вряд ли заметил бы его.

Согнувшись в три погибели, они вступили в прохладную сырую тьму и некоторое время двигались на ощупь, осторожно переставляя ступни и проводя ладонями по влажным стенам. Затем своды пещеры поднялись, можно было выпрямиться и идти во весь рост. Тьма тоже утратила свою непроницаемость: какие-то странные, светящиеся пятна виднелись вдоль стен. Присмотревшись, киммериец увидел, что это были живые существа, нечто среднее между большой улиткой и морским полипом. Они медленно ползали по шершавой поверхности гранита на одной ноге-присоске. Большие глаза их, величиной с плод киви, освещали пространство перед собой красноватым светом.

Айя-Ни, с усилием оторвав одно из этих существ от стены, протянула его Конану.

— Раппи! — объяснила она.

Видя, что киммериец не знает, как с ним обращаться, она посадила раппи ему на плечо, затем посадила на свое плечико еще одного полипа.

Животное сидело спокойно, лишь влажная и упругая его нога слегка щекотала кожу. Хотя света от них было немного, но все же ориентироваться с живыми тусклыми факелами стало значительно легче.

Вскоре перед ними заблестела гладкая поверхность воды. Не говоря ни слова, девушка шагнула вперед, медленно, без всплеска погрузилась по шею и поплыла, стараясь, чтобы ее плечо, на котором сидел раппи, не заливало водой. Конан последовал ее примеру. Вода была мягкой, ласкающе-прохладной, черной и блестящей, как глаза туземки. Айя-Ни плыла, то и дело подымая голову и осматриваясь вокруг. Увидев знакомый знак, она осторожно сняла раппи с плеча, прикрепила живой факел к скользкой стене и, оглянувшись на киммерийца, нырнула. Конану ничего не оставалось, как проделать то же самое я нырнуть вслед за ней. Под водой она схватила его за руку и потянула к узкому входу, куда вплыла первая. Мощные плечи варвара едва-едва смогли протиснуться в это отверстие. К счастью, воздуха в его мощных легких хватило, чтобы преодолеть недлинный проход в каменной толще, соединяющий одно подземное озеро с другим.

Выплыв на поверхность и отдышавшись, киммериец в первый момент не понял, где он и что с ним. Тьмы не было. В овальном отверстии прямо над головой сияло полуденное небо. Мягкий свет, льющийся сверху, отражался от гладких стен, переливался голубым и жемчужным. Все стены грота были из полупрозрачного камня.