Молодец, старина!

* * *

Позволю себе высказать и другое предположение: одного страха спиться с кругу было маловато, чтобы загнать его в Ассоциацию А.А. – всему виной было одиночество. Когда его родичи повымерли, поразъехались или просто превратились в безликие винтики Американской машины, он бросился на поиски новых братьев, сестер, племянников и племянниц, дядюшек и тетушек и прочей родни – и обрел их в А.А.А.

* * *

Когда я был мальчишкой, дядя всегда советовал мне, что читать, и обязательно проверял, прочел ли я эту книгу. И он любил таскать меня в гости к родственникам, о существовании которых я даже не подозревал.

Как‑то он мне рассказал, что был американским шпионом в Балтиморе в первую мировую и старался там сойтись поближе с американцами немецкого происхождения. У него было задание: обнаружить вражеских агентов. Ничего он не обнаружил, потому что обнаруживать было нечего.

Еще он мне рассказывал, как он расследовал финансовые злоупотребления и взятки в Нью‑Йорке – до тех пор, пока родители не вызвали его домой, чтобы он устроился в родных местах. Он раскопал скандальную историю о громадных расходах на содержание Мемориала генерала Гранта, а могилка‑то ни в каком содержании вообще не нуждалась.

Хэй‑хо.

* * *

О его смерти я узнал, сняв трубку белого кнопочного телефона в своем доме – он находится в той части Манхэттена, которую прозвали «Черепаший залив». Рядом стоял филодендрон.

Я до сих пор не соображу, как это я туда попал. Ни одной черепахи там нет. И залива нет.

Может, это я сам – черепаха, которая может жить где угодно, даже временами под водой, и мой домик всегда у меня на спине.

* * *

Я позвонил брату в Олбени. Ему было под шестьдесят. Мне было пятьдесят два.

Желторотыми птенцами нас никак не назовешь.

Но Бернард все еще играл роль старшего брата. Он лично обеспечил нам билеты на рейс Международной Авиалинии, и машину в Индианаполисе прямо к самолету, и номер на двоих в отеле «Рамада».

Сами похороны, как и похороны наших родителей и множества близких родственников, были такими скучными, официальными, были так же свободны от малейшего напоминания о Боге, о жизни после смерти, даже об Индианаполисе, как и наш отель «Рамада».

* * *

Так вот, мы с братом пристегнулись ремнями в салоне авиалайнера, вылетавшего из Нью‑Йорка в Индианаполис. Я сидел у прохода. Бернард сел к окну – он же был знатоком атмосферы и мог увидеть в облаках гораздо больше, чем я.

Мы с ним оба шести футов роста. Тогда мы еще сохранили наши густые волосы, каштановые. Усы у нас у обоих точь‑в‑точь, как у покойного отца.

Вид у нас был самый безобидный. Просто парочка славных старых папашек.

Между нами осталось свободное место, и в этом было что‑то таинственное, как в сказке с привидениями. На этом месте могла бы сидеть наша сестра Алиса

– она как раз родилась между мной и Бернардом. Но на этом месте ее не было, она не летела с нами на похороны своего любимого дяди Алекса, потому что умерла среди чужих людей в Нью‑Джерси, умерла от рака – и был ей тогда сорок один год.

– Чистый цирк! Балаган, – сказала она нам с братом, когда речь зашла о ее собственной близкой кончине. После ее смерти четверо мальчишек останутся сиротами, без матери.

Хэй‑хо.

* * *

Последний день своей жизни она провела в больнице. Доктора и сиделки разрешили ей курить, и пить сколько душе угодно, и есть все, что захочется.

Мы с братом навестили ее. Она дышала с трудом. Раньше она была такая же высокая, как и мы, но для нее, для девушки, это было мучение.