Тот постучал ровно через минуту, вошел, открыл дверь и остановился на пороге.

 — Почему ты не хочешь приблизиться ко мне? — спросил Пафнутьев. — Ты не отвечаешь за себя или за меня?

 Дубовик подошел ближе, сел к приставному столику, помолчал, вздохнул.

 — А кто сейчас может за кого поручиться, Павел Николаевич? — Глаза Дубовика были печальны, нос, налившийся какой-то ночной краснотой, пылал в сумраке кабинета, и, как всегда, Пафнутьев заподозрил наличие в дубовиковском носу какой-то своей, независимой от остального организма жизни.

 — Я, например, могу спокойно и твердо за тебя поручиться! В чем угодно! — решительно заявил Пафнутьев.

 — Спасибо, Павел Николаевич. — Дубовик склонил голову, и его нос на какое-то время скрылся из поля зрения.

 — Значит, так... — Пафнутьев помолчал, подчеркивая важность момента. — Значит, так... Скажи, у тебя есть хоть сколько-нибудь нераскрытых преступлений?

 — Есть.

 — Много?

 — Очень.

 — Выбери, пожалуйста, из них самые злобные, дурные, кровавые, в общем, запредельные.

 — Беспредельные, — поправил Дубовик без выражения.

 — Как скажешь, дорогой, как скажешь. Выбери и просмотри — нет ли среди показаний свидетелей, среди рассказов жертв и очевидцев упоминания о человеке в темной одежде, небольшого роста, человеке, которого можно было бы назвать чернявеньким-кудрявеньким.

 — Разные люди попадаются среди участников преступлений, — задумчиво проговорил Дубовик. — И горбатый, помню, был, и одноногий... Протез у него свалился во время погони... Смешно так было, — серьезно добавил Дубовик. — Он и сам смеялся, когда его задержали. И оперативники тоже смеялись.

 — А ты? Хохотал?

 — Что же я, и не человек вовсе? — с легкой обидой произнес Дубовик. — Тоже улыбнулся. Вместе со всеми.

 Пафнутьев помолчал, глядя в окно, полистал календарь, но ничто не привлекло там его внимания, и он снова повернулся к Дубовику.

 — Значит, так, повторяю...

 — Не надо, Павел Николаевич. Я все понял. Вас интересует маленький-чернявенький участник кровавых преступлений. В чем бы они ни заключались. По широкому фронту.

 — Участник нераскрытых кровавых преступлений, — уточнил Пафнутьев.

 — Понял. — Дубовик поднялся. — Когда?

 — Вчера.

 — Тогда после обеда.

 — Годится, — сказал Пафнутьев и, увидев заглянувшего в дверь Андрея, приглашающе махнул ему рукой. — Садись! — Он показал на стул, который только что освободил Дубовик. — Рассказывай.

 — О чем, Павел Николаевич?

 — Тогда не надо. — Пафнутьев пожал плечами. Дескать, хотел, как лучше, а ты не понимаешь.

 — Ну что сказать. — Андрей посмотрел на одну свою ладонь, потом так же внимательно попытался что-то высмотреть на другой. — Безрадостно.

 — Ругается? Корит? Спит отдельно?

 — Молчит.