|
. – Что такое? – Эгей! Эй! Беспрестанные вопли в промежутках орудийных выстрелов. Вновь прибывшие отзывались «Эге-гей!»… Веселый народ!.. Старались перекричать друг друга… словно соревновались, у кого глотка самая луженая… Между небом и землей только и слышно было: «Ба-бах!.. А-ах!.. О-ох!.» А уж смеха сколько! Хотелось бы мне взглянуть на лица новоприбывших, заявившихся в столь поздний час… С чего бы это их приветствовали такими воплями? – Эй, корешки! Here! Here! Идите облобызаемся! Смешочки, спотыкания, движения наощупь… Цеплялись друг за друга, чтобы не свалиться… Приглушенные чертыхания, звук поцелуев… Будьте здоровы! Я тоже тыркался ощупью, кто-то меня окликнул, произнес мое имя… Я стал наконец спрашивать, кто звал… Лица были неузнаваемы в отсветах небесных зарниц. Проклятье!.. Тут кто-то заголосил: – Да здравствует Фердинанд!.. – Здесь я, здесь!.. Началась свалка. Я высматривал Вирджинию, разыскал ее. Не расставаться!.. – Сюда! Сюда! Эгей! Народ повалил на берег, все посетители столовки вышли на воздух, расселись, как могли, чуть ли не на головах друг у друга. Я ходил и ощупывал людей… Смешки… А, кое-кого узнавал!.. – Ты, Рене?.. А кто это? Финетта!.. Все заведение здесь!.. Все женщины до единой, в том числе дылда Анжела. Как резвились девочки… детишки, да и только!.. Хороша забава сидеть на каменьях!.. Я вслепую блуждал между ними, но не находил… Куда подевался Каскад? Весь Лестерский пансион заявился сюда… Выходной, гулёный день! Резвушки вырвались на волю!.. Ничего не скажешь, устроили мне праздник! Они узнавали меня на ощупь: – А, это ты, голубок, нытик, засранец, кукушонок!!.. Меня дергали со всех сторон, повалили наземь. Все по очереди садились на меня верхом, топтались, смеха ради, по мне, притискивая меня к каменьям… Я выл от боли, просил пощады… – Твой праздник, Фердинанд! Твой праздник!.. Главное, не сопротивляться, иначе эти хохочущие фурии сожрут меня… – Твой праздник! Твой праздник!.. Настроились на это, и тут тебе все! Целый бордель притащился из такой дали, из самого центра… и молодые, и старухи – затем лишь, чтобы хором поздравить меня. Сначала автобусом перли, а потом пешедралом… на сломанных каблуках… по каменьям… И все ради меня!.. Их забавляла бомбардировка. Они заливались сме: хом, когда в небе распускались букеты, а все же и осколки залетали, так и сыпались вокруг, так и чиркали по гальке… – В глаз попало! – заверещала Бигудиха. Враки. Тем не менее струхнувший народ попер назад… В свете трактирных фонарей разглядел их, но узнал не всех… Коротышка Нестор часто моргал, свет слепил его. Бигуди помрачнела: сильно подвернула ногу. Мухомор ничем не помогал ей, только покрикивал… В дверях стеснились, девицы хватались друг за дружку, совсем ополоумели из-за бомбардировки… Пожелали немедленно поиграть в жмурки с матросами, начали завязывать им глаза… Сразу же пошло лапанье… Девицы добирались по берегу – от станции метро Уоппинг есть асфальтовая дорога – натерли ноги, скинули туфли… Я представил Вирджинию… – Не беспокойся! – услышал я в ответ. – Знаем мы твою красотку!.. Бигуди, знать, раззвонила во всех подробностях о той встрече. Уж такая милашка моя девочка, дивные икры, глаза… да все!.. А я, по общему мнению, просто скотина… тупица… хамло… Ба-ба-бах! Вновь гремели взрывы, да в сто раз громче прежнего… Все кинулись к дверям: нельзя же пропустить такое. Забегали туда-сюда, хохоча как от щекотки… – Пеп! Пеп! У-у-у! – заверещала Бигуди. Высыпали в ночную темень… Из города, со стороны шлюза, подходили еще людишки, последние члены шайки… Лес-терский бордель был представлен теперь в полном составе… Заявились Гертруда, Флюгер, Кармен, которые добирались через Тауэрский мост. |
