|
. Ответ следует незамедлительно! Глумление, издевки жесточайшие, дьявольские сделки… на меня изливаются потоки помоев, чтоб я в них захлебнулся, чтоб сдох от бесчестия, от отвращения порядочных людей, евреев, взяточников, кавалеров ордена почетного Легиона! Позор! Крамола в чистом виде! Я уже и пера открыть не могу. В исправительной тюрьме или в кабинете начальника на меня сразу набрасываются и да-вай шелушить-чехвостить, будто я червь вонючий… несмотря на добрые намерения, лудят меня и конопатят, стирают в порошок, и лишним доказательством тому – мои сторонники, мои, в не-котором роде, единомышленники: они в отношении меня проявляют целомудрие, щепетильни-чают, морщатся, молчат… Не хотят себя компрометировать, потому что я и их раздражаю… Та-ким образом, все согласны… все друг друга поняли… без слов. Благодать… Я знавал одного настоящего архангела на закате его карьеры, впрочем, вполне еще удалого и, я бы сказал, с огоньком. Подлинного его имени я так никогда и не узнал. Больно много у него водилось всяческих документов. Короче, звали его Борохром, оттого что он в химии разбирался и в юности якобы бомбы мастерил. Это, понятно, слухи, легенда. Поначалу я над ним подтруни-вал, сам себя дюже проницательным считал, и только позднее оценил значительность его, мас-штаб личности под нелепой оболочкой и собственное неразумие. Он на пианино играл восхити-тельно, когда ничего другого не оставалось, в смысле работенки. В Лондон он приехал на двадцать лет раньше моего, рассчитывал химиком устроиться на фирму «Виккерс», в Лаборато-рию нитратов. Он дипломы защитил в Софии и потом в Петербурге, но чувства времени лишен был напрочь, что его и погубило, потому что какой тогда из него работник, а кроме того, пил крепко, чрезмерно даже для Англии. Он в этой «Виккерс нэшнл стал Лтд» недолго продержался, три месяца за кров и харчи, а после выставили его, кроме всего прочего, еще и за манеры, в самом деле сомнительные, весь в пятнах ходил и глядел косо. Он якшался с дурным обществом, водил знакомство с сомнительными типами… похуже еще, чем он сам… Всякий раз к концу недели у него выходил разлад с квартирными хозяйками. Полиции он был хорошо известен, и она его, в общем, не беспокоила. Ну, беспутный и беспутный. В Англии в этом смысле порядок, по-серьезному они к вам не пристают, даже если вы плохо одеты и рожа ваша подозрительна, при одном только условии, молчаливом, так сказать, соглашении, что вы не будете куролесить в полдень перед театром «Друри-лейн» и в пять – пе-ред гостиницей «Савой». Извольте соблюдать этикет. Пакт о приличиях. Нарушили, попались – тогда конец. Есть запретные часы для Стрэнда, другие – для Трафальгарской площади, а в остальном – полнейшая свобода!.. Надо знать английских фараонов: они не любят насилие, шум, это лентяи, каких свет не видывал, главное – на рожон не лезть, не задирать их в открытую, сло-вом, не причинять им лишних хлопот… Пусть у них ордеров полные карманы и даже фотографии ваши, они на крайности не пойдут, надо только внимание не привлекать, дистанцию блюсти, не менять слишком часто костюм с целью эпатажа, а также хату и злачные места. Существует этикет, правила пристойного поведения для добропорядочных бродяг – ну и придерживайтесь их! Не покушайтесь на Традицию! Когда же вздумается вам своенравничать, дебоширить, проявлять непостоянство, закатываться то в одну пивную, то в другую, появляться в бильярдной в незаведенное время, – тогда не удивляйтесь, они вам спуску не дадут, въедливыми сделаются, напористыми, потому что вы им наблюдение осложняете и выкрутасы им ваши поперек горла; они тогда уже спят и видят, как бы вас поскорее засадить. Их все экстравагантное в бешенство приводит, по части костюма в особенности… Так и с Борохромом получилось. Он обычно котелки носил сливового оттенка, никогда ничего другого на свою здоровенную башку не надевал; зеленая, цвета сливы шляпа была его постоянным атрибутом. |
