Судья из Оржера прочитал письмо и был, пожалуй, еще более потрясен, чем его коллега. Он перечитывал его, долго размышлял и добавил:

— Честь не только одной семьи, как вы говорите, дорогой гражданин Бувар, а пяти или даже шести, и самых уважаемых семей из Шартра и окрестностей…

В этой тайне в некотором роде заключается вопрос жизни и смерти для двадцати невинных, которых будут обливать грязью, если вдруг станет известно…

Фэнфэн… незаконнорожденный сын этой благородной женщины. Брат, племянник… свойственник кого-то из этих несчастных… О! Пусть эта страшная тайна навсегда останется между нами!

— Но если его арестуют, его — подлого злодея… Если он заговорит… Если на следствии он выкрикнет в зал имя своей матери… Вы понимаете, Фужерон, имя матери, которое он, без сомнения, знает…

— Надо поразмыслить. В подобных обстоятельствах необходимо действовать с особой осторожностью.

Во-первых, я не стану упоминать в протоколе имя виконта де Монвиля, поскольку положение эмигранта ставит его вне закона.

Итак, обнаруженное нами тело принадлежит нищему — некоему папаше Франсуа…

— Да! Все верно, Фужерон, все верно!

— Но… что с вами? — воскликнул судья из Оржера, увидев, что его коллега побледнел и стал задыхаться, словно вот-вот потеряет сознание.

— Со мной, Фужерон… На моей совести… самая убийственная для спокойствия и чести судьи вещь — осуждение невиновного! Жан де Монвиль… невиновен… и погиб по моей вине! Боже мой! Дайте мне время, чтобы начать и довести до конца дело восстановления его репутации.

ГЛАВА 15

Первые действия мирового судьи из Оржера заключались в констатации последствий преступления и поначалу не дали никаких результатов.

Подлинная личность Фэнфэна так и не была установлена, поскольку старый Монвиль, к несчастью, не знал, что его внебрачный сын потребовал и получил узаконенное право на наследование, что он присвоил имя де Монвиля и завладел замком Жуи.

Но тем не менее выяснилось одно важное обстоятельство: Фэнфэн — не первый встречный негодяй. Поскольку он оказался родственником самых уважаемых семей округи, то при его поимке следовало принять меры, чтобы избежать страшного скандала.

К несчастью, об этом еще рано было говорить.

Кроме местных национальных гвардейцев, на которых нельзя было особенно рассчитывать, по соседству не было других вооруженных сил, не считая бригады жандармерии, расквартированной в Жанвиле.

Мировой судья решил немедленно предупредить начальника этой бригады, сержанта Вассёра. Но тот был в отпуске, уже два дня как отдыхал дома с семьей и должен был вернуться на службу не ранее чем через две недели. Досадная помеха, о которой Фужерон, знавший смелость и энергичность сержанта, весьма сожалел.

В довершение почти все жандармы отсутствовали по служебным надобностям и должны были вернуться лишь к ночи.

Таким образом, заполучить их в Мийуард можно было лишь утром следующего дня. Двадцать четыре часа упущены — такая потеря могла стать непоправимой.

Вполне оправившийся после ранения Леон Бувар, сгорая от желания немедленно броситься в погоню, отдал в распоряжение судьи шестерых гусар — эскорт, сопровождавший его отца. За неделю до описываемых событий власти поручили капитану командование тридцатью пятью конными гусарами из второго гусарского полка для поддержания безопасности в округе. Эти храбрые люди, истинные солдаты Республики, расквартированные в Базош-ле-Гальранде, начали регулярно совершать рейды вокруг города, наводя страх на всякий сброд, который стал спешно покидать окрестности.

Молодому офицеру наконец удалось достичь своей цели, после бесчисленного множества запросов и серии рапортов, систематически откладываемых в долгий ящик безразличными или продажными чиновниками.