Я дам вам парабеллум. И бомбу

Конец 70-х годов девятнадцатого столетия ознаменовался невиданным разгулом терроризма. В январе 1878 года Вера Засулич стреляет в Трепова, спустя несколько недель в Киеве убит жандармский офицер, а в Ростове - агент III отделения, в августе смертельно ранен шеф жандармов Мезенцев, в феврале 1879 года убит харьковский губернатор, в октябре ноябре одно за другим следуют три покушения на царя. Попытки полиции обнаружить террористов оказываются безуспешными. «На одном из докладов начальника III отделения Александр II ставит отчаянную отметку: «Да кто же они?»  «Они» - это революционеры, в чьих головах прочно засели идеи «Катехизиса революционеров», составленного Сергеем Нечаевым в 1869 году. «Наше дело - страшное, беспощадное разрушение, - гласил этот программный документ. - Усугублять всеми средствами беды и несчастья народа, чтобы исчерпать его терпение и толкнуть на восстание… Соединиться с диким разбойничьим миром - этим единственным революционером России».

История гласит, что на самом деле все началось с некстати разбуженного Герцена. Вместе со своим другом, в честь которого названа знаменитая своим домом № 6 московская улица (Огарева), он спросонья поклялся отомстить за казненных декабристов. С этой целью юный Герцен поступил в Московский университет, где через какое-то время организовал тайный кружок вольнодумцев.

Члены этого кружка были преимущественно теоретиками. Пожалуй, единственный террористический акт, который им удалось осуществить на практике, - распевание «пасквильных песен», завершившееся циничным разбитием бюста Николая Первого. После этого всю компанию арестовали и обвинили в «несостоявшемся, вследствие ареста, заговоре». В итоге Герцен получил шесть лет ссылок. Кочуя из Перми в Вятку, из Вятки во Владимир, он задался неподъемным вопросом: «Кто виноват?» - и избрал для себя в качестве орудия мести перо и чернильницу, коими, надо сказать, владел изрядно. Получив после смерти отца неплохое наследство, Герцен переселился в Европу и вплотную занялся опять-таки теорией революционной работы. Вскоре к нему присоединился старый приятель Огарев, вместе с которым в 1857 году они стали выпускать первую русскую революционную газету. В «Колокол» звонили за границей, однако по ушам било в России.

«Колокольную музыку» На родине интерпретировали по-разному. К тому же на смену молодым «теоретикам» пришли не менее юные «практики», отличавшиеся от первых непомерными честолюбием и максимализмом. Их не устраивало неспешное течение начавшихся в России либеральных реформ. Еще лет десять-двадцать назад они согласились бы «взять частями», но теперь, увы, им нужно было все и сразу. Одним из таких «практиков» стал вышеупомянутый студент Петр Нечаев. Немного побузив на родине в целях самопиара, он уехал в Европу, где выдал себя за человека, способного «решать вопросы по России» (здесь - вопросы революционного движения). Заручившись поддержкой, а главное, деньгами «теоретиков», вскоре он возвратился на родину и создал боевую организацию с громким названием «Народная расправа». Свое название организация оправдала на все сто - первой и единственной жертвой нечаевских террористов стал один из своих, решивших, что называется, завязать. Словом, такой же брат-студент, то бишь представитель народа. Спасаясь от преследований, Нечаев бежал обратно в Европу. Однако здесь и своих «социалистов» было с горочкой, а посему Нечаева арестовали и передали царским властям. Отбыв половину отмеренного ему двадцатилетие го срока, он скончался от болезни в одном из казематов Алексеевского равелина Петропавловки.