Но утром он оказался совсем в другом мире. Дождь перестал. Ветер стих. Крошечный городок с его серыми домиками, серым пляжем и холмами купался в солнечном сиянии. Под окнами Пауэрскорта суетились садовники: убирали упавшие ветки, подвязывали розы, вившиеся по стене. Вдоль берега прогуливались наиболее любопытные горожане, оживленно обсуждая переменчивость погоды.

— Ну разве это не великолепно! Просто великолепно! — то и дело долетало в комнату с улицы.

Пауэрскорт достал бинокль. Срок, отпущенный Джонни Фицджеральдом для немецкого вторжения, почти истек. Он не сомневался, что они прибудут сегодня, пристанут к берегу под покровом ночи и выгрузят в крошечной гавани свой смертоносный груз, меж тем как Грейстонс и графство Уиклоу будут спать мирным сном. Пауэрскорт осмотрел горизонт. Далеко в море были едва различимы несколько грузовых судов, медленно направлявшихся в Хоут или Дублин. Над скалами у отеля совершали свой регулярный облет чайки. Пара небольших яхт вышла в море из Брея или Киллини, расположенных дальше по побережью. Пожалуй, они слишком малы для плаваний в Ирландском море.

В два часа Пауэрскорт отправился на прогулку. С биноклем на шее он обошел улочки Грейстонса, время от времени останавливаясь, чтобы поглядеть на птиц. Он заводил вежливые беседы с местными жителями. Да, сегодня погода намного лучше. Много ли больших яхт пристает в гавани Грейстонса, чтобы пополнить запасы или осмотреть местные достопримечательности? Нет, сэр, такое случается редко. Любители птиц, как и рыбаки, не вызывают у местных зевак никаких подозрений. «А ведь мой противник, — подумал Пауэрскорт, — точно так же должен всматриваться в морской горизонт, скрываясь за какой-нибудь занавеской в верхнем этаже или прячась в зарослях вереска у тропики, ведущей в Брей».

Пауэрскорт заметил ее в пять часов. Далеко в море большая яхта плавно скользила по направлению к Уиклоу. Она была намного больше тех, что он видел раньше днем. В бинокль можно было рассмотреть темные фигуры сновавших по палубе матросов. Он не мог прочесть названия корабля. Может быть, его нарочно скрывали. Вновь прибывшее судно даже не пыталось приблизиться к берегу. Яхта плыла вдоль побережья, словно направляясь на свидание, назначенное где-то в другой бухте. Но Пауэрскорт был уверен, что это тот самый корабль. У него не было никаких сомнений, что, как только опустятся сумерки, яхта повернет и встанет на якорь неподалеку от гавани. С борта спустят небольшую шлюпку. Потом в нее сложат груз и сядут люди. И все будет готово к встрече немецких казначеев и интендантов с их ирландскими заказчиками.

Пауэрскорт хорошенько поужинал. На горячее он заказал блюдо, которое к его изумлению называлось «Ягненок Пауэрскорта». Он вспомнил, как отец, склонившись в углу над бухгалтерскими книгами, частенько отмечал, что, по крайней мере, ягнята продаются неплохо. Пауэрскорт проверил лошадь, взятую в конюшне отеля, копыта ее были надежно обмотаны, чтобы заглушить стук во время возможного путешествия по дорогам и тропам Уиклоу. Когда солнце скрылось за горами, разбросав по небу розово-красные отблески, предвещавшие ясный день, он занял позицию на своем наблюдательном посту на верхнем этаже.

Он в очередной раз осмотрел в бинокль окрестности. Гавань. Ничего. На севере в направлении Дублина тоже никакого движения. Пауэрскорт перевел бинокль на юг, к Уиклоу и горам.