Гран-Гийо был спокойным городком, и Клотильда, выглядывая в окно, не испытывала никакого страха. Внизу стоял человек в плаще; лица ночного гостя было не рассмотреть, но блеснувшая в свете луны рыцарская цепь показала, что к ней явился не простой посетитель. Знатных знакомых, кроме короля, у Клотильды не осталось, может быть, ей прислал весточку Александр? Тогда понятно, почему ночью и не с парадного входа, он же обещал сохранить ее секрет. Женщина кивнула незнакомцу, накинула шаль, взяла свечу и, спустившись к черному ходу, открыла символический замок.

— Входите, сигнор. Кто вы? Я вас знаю?

— Склонен думать, что вы меня видели, хотя не уверен, что узнаете, — голос рыцаря звучал глухо и устало, — простите, что я вас потревожил, но у меня не было другого выхода.

— Не нужно извиняться, — она уже поняла, что случилась беда, — заходите же!

— Благодарю вас, но я не один. Со мной двое детей, мальчик и девочка. Им грозит опасность, и я подумал...

— Где они? — перебила Клотильда.

— Здесь. Я оставил их с конем недалеко отсюда. Мальчик понимает почти все, а девочка боится и плачет.

— Я приготовлю все, что нужно, — Клотильда не колебалась ни минуты, — ведите их сюда.

— Вы одна в доме?

— Разумеется, — усмехнулась женщина, — кто здесь может быть в такую пору? Служанка придет только утром.

Незнакомец вернулся быстро, она едва успела зажечь свет в бывшей комнате Марго и расстелить постель. Девочку рыцарь внес на руках, мальчик шел сам. Им было лет по девять. Близнецы?

— Она спит или больна?

— Просто устала... Ее зовут Катрин, а это Шарло.

— Я думаю, вы устали не меньше, — вздохнула Клотильда, — я их уложу, а вы позаботьтесь о себе сами. В доме есть все необходимое, поговорим потом.

2895 год от В.И.

Ночь с 18-го на 19-й день месяца Собаки

АРЦИЯ. ОКРЕСТНОСТИ МУНТА

Вечер тянулся и тянулся. Погода и та решила предаться унынию. Монотонный дождь и низкие, угрюмые тучи лишили единственной радости — прогулок по окрестным лесам. Приходилось сидеть под крышей в обществе родичей, от которых, за исключением Алека, Филипп предпочел бы оказаться подальше. Если б не слово, данное сначала отцу, а потом дяде Сандеру, он ни за что бы не поехал, но он обещал не огорчать мать и старался изо всех сил исполнить обещанное. Это было непросто, так как матушка была человеком тяжелым и ненавидела дядю Александра.

Разговоры в ее доме так или иначе сводились к потерям, которые понесли Вилльо в последние годы, и все попытки Филиппа объяснить матери, дядьям и старшим братьям, что они сами виноваты, приводили к ссорам и обидам. Правильнее было вообще не разговаривать, но это было невозможно. Этот же их приезд оказался еще хуже предыдущих — Жорес на всех рычал, Базиль куда-то уехал, мать была раздражена, ее брат Фернан Реви, которого приходилось называть дядей, если не смотрел в окно, то ругался со старшим племянником и зло шутил с младшими, а сестры еще больше поглупели. Особенно Элеонора. Филипп испытывал жгучий стыд за эту грудастую дурищу с куриными мозгами, которую мать и Жорес второй год подсовывали дяде Александру, а тот от нее шарахался, как кошка от апельсина. Хотя королю и впрямь стоит жениться. Филипп Рунский ничуть не жалел об утраченной короне, но видеть наследником толстяка Этьена было обидно. Молодой Ларрэн — славный малый, только вот король из него как из свиньи конь, и это понимают все.