— Все мы ходим по краю. В любой момент кто-нибудь может погибнуть на задании. Или нас найдет Империя. Или... — Он поднял голову и посмотрел на Дела своими большими глазами. — Я не знаю, сколько мне осталось. Понимаю, звучит мелодраматично, но это правда. Впрочем, это справедливо для каждого, не так ли?

Мико переключил внимание на кристалл, который держал в руке:

— Пожалуй, да. А для нас еще справедливее, чем для других. Надо только использовать это время с толком.

— Как по мне, мы его используем очень даже с толком, — сказал Пиикоу, чей неиссякаемый оптимизм снова дал о себе знать.

— Я тоже так считаю, — ответил Дел, вымученно улыбнувшись. Он посмотрел на «череп», который ранее вскрыл, и на извлеченный из него кристалл в форме мозга.

Мозг. Если удастся убедить Иден — точнее, адмирала Версио, — что старый, эксцентричный мозг Пиикоу представляет ценность для Империи... тогда, возможно, его не убьют. Пиикоу не получал здесь никакого лечения. Империя же располагала безграничными возможностями... нужно было только ими воспользоваться.

— Мы раскусим эту загадку, — твердо пообещал Дел. — А для начала разберемся, как сказать этим истуканам, чего мы от них хотим.

Пиикоу счастливо заерзал и захлопал в ладоши, улыбаясь до ушей.

«У каждого из нас есть свое дело» — напомнила себе Сейн спустя неделю после катастрофы на заводе. Иден почти все время проводила в обществе Наставника и его ближайших друзей — Дейны, Дела и Пиикоу. Гидеон со своей стороны уже скоро мог вытеснить Дейну с должности первого заместителя Стейвена. Они часто засиживались допоздна за выпивкой и разговорами. А Дел постоянно куда-то уходил вместе с чадра-фэном. Эти двое что-то затевали, но во время встреч отряда, которые случались все реже, Дел говорил только, что пытается раздобыть побольше информации о пределах знаний и технических возможностей партизан.

После смерти Садори его родители стали еще больше поддерживать жесткие, кровавые методы Стейвена. Это было объяснимо: они страдали и жаждали мести. А к насилию они привыкли с детства.

Сейн все чаще сидела с ними, ела в их компании, и однажды вечером Халия разговорилась, поведав о том, каким был Садори в детстве. Большую часть времени оба каги были настолько угрюмы, что Марана диву давалась, слушая эти забавные истории. Она поймала себя на том, что улыбается, и пожалела, что сам Садори не сидит с ними, не слышит, как его добродушно подначивают те, кто его любит.

Сейн пришлось напомнить себе, что она вовсе не любимая девушка Садори, а агент элитного подразделения и что у нее есть задача, которую нужно выполнить. Надо стряхнуть с себя эту обескураживающую меланхолию. Садори мертв. Флиртовать и притворяться больше не нужно.

А нужно снова стать той, кем она была до начала операции.

То есть нужно слушать и запоминать.

Чем Сейн и занялась. В конце концов Стейвен нашел для нее новую работу До чего приятно было опять заняться привычным делом: изготавливать фальшивые документы, подслушивая чужие разговоры.

«...я слышала, как Стейвен спорил с Наставником...» — встревоженно рассказывала Халия мужу на своем языке. «Хорошо», — подумала Сейн. Хаск раздувал пламя.

«...кончатся Дейнины фрукты, всем конец!» — Пиикоу поддразнивал Дейну, пытаясь развеселить. Тви’лека негромко хихикнула и ответила на том же языке, что он сам и поедает все Дейнины фрукты.

«...ей не доверяет. — Снова Ру, в ответ жене. — Я тоже».

Сейн не отрывала глаз от Дейниного фрукта, который ела. Это могло быть важно. Кому не доверял Ру?

«Она дочь имперца, но ушла от них», — сказала Дейна. На языке каги она изъяснялась неуклюже, но понятно.