Второй силой были сторонники «старины», возглавляемые Михаилом Черниговским и обитавшие вдоль почившего в бозе пути из варяг в греки – новгородская, смоленская, черниговская, киевская и переяславская земли, князья и жители которых не понимали, что оживить умерший торговый путь так же невозможно, как оживить мертвого человека. Хотя нет, некоторые понимали. Такие брали ноги в руки и по возможности переселялись на северо-восток, где жизнь била ключом, а деньги сыпались прямо с неба. Поскольку в первую очередь уходили самые предприимчивые и инициативные, то южные княжества скудели и слабели, в том числе и интеллектуально. Пока этот процесс затронул только купечество и отчасти служилое сословие – людей, изначально более легких на подъем, чем ремесленники и смерды, но вскоре, даже без монгольского нашествия, он коснется всех слоев населения, и все в тех землях покатится по наклонной. Впрочем, новгородская земля стоит тут наособицу, ибо Господин Великий Новгород питается тем торговым путем по Волге и Оке, который проходит через Владимирскую и Рязанскую земли.

Третья сила – это галичане-волыняне и ориентированный на Европу их князь Даниил Галицкий, который ведет свой процесс централизации власти, укрощения жаждущего привилегий боярства, и усиления в Галицко-Волынском княжестве монархического начала. Но если победа останется за этой силой, то России в привычном нам понимании просто не будет, вместо нее возникнет еще одна окатоличенная Польша или Чехия, которая позже будет поглощена католическо-германским миром. Наивные славянские мальчики и девочки (поляки, чехи и хорваты) променявшие былое славянское единство, свободу и право молиться на своем родном языке на интеграцию в так называемую европейскую семью и на чужеземное господство.

Если сторонники Михаила Черниговского своим неразумием вызывают у меня только сожаление, то евроинтеграторы, вроде Даниила Галицкого, являются моими лютыми врагами – не меньше чем Батый и его темники-людоеды. В нашем прошлом итогом их деятельности стала «евроинтеграция» Галиции и Волыни в состав Речи Посполитой на правах жестоко угнетаемой колонии, и раскол единого до того древнерусского этноса на две части – русскую и антирусскую. Впрочем, возможно, здесь этого и не случится; по крайней мере, мы с князем Ярославом Всеволодовичем будем биться против такого исхода аки львы.

Тем временем князья вместе с ближними боярами проходили в пиршественную залу и рассаживались за столами, а отроки относили их крепким, почти черным вином, разбавленным водой из Волшебного Фонтана, на которую было наложено заклинание, призывающее к разуму, миролюбию, единению, откровенности и дружеским, родственным чувствам. В противном случае вся эта княжеская кодла друг друга бы просто поубивала, поскольку настроения в зале царили как на сходке кошачьих главарей, делящих территорию и самок. Все понимали, что в результате этого сборища одни должны подняться на одну ступень вверх, а другие сгинуть в безвестности, да так, что и жаба за ними не кумкнет.

При этом мы с Ярославом Всеволодовичем и Александром Ярославичем уселись в резных деревянных креслах перед особым столом, возвышающимся над общим залом, а юные бойцовые лилитки из новой дружины князя Александра стояли у нас за спиной, скрестив на груди руки. Так же возле каждого из нас стояли юные отроки, готовые в любой момент исполнить любое наше поручение, и рядом с ними в полутени застыл отец Александр – глаза и уши Отца Небесного – также скрестивший руки на груди.