Послушно кивнув, Евпраксия сперва потрогала пальчиком гладко обструганный кол, а потом спросила:

– Госпожа Анна, почему князь Серегин не посадил Батыя верхом на эту замечательную штуку сразу после победы, а зачем-то подарил ему еще какое-то время жизни?

Пришлось объяснять (хоть и было неприятно), что сажать на эту штуку можно только после суда, на котором будет публично перед множеством власть имущего народа оглашена вина Батыя, и за нее назначено наказание в виде смертной казни через это самое. Мало одержать победу и уничтожить вражескую армию; после этого надо сделать так, чтобы еще долгое время ни один враг не смел ступить на русскую землю.

– Князь Серегин очень умный человек, – задумчиво сказала Евпраксия и показала, что хочет выйти из кабинета.

В этот момент я почувствовала, что ее суицидальные желания отступили, но только до того времени, когда она сможет увидеть, как на колу в ужасных муках умирает убийца ее мужа. Как только это случится и Батый умрет, депрессия навалится на молодую женщину с новой силой, и тогда попытка суицида будет неизбежной. Мне почему-то несколько раз виделась одна и та же картина – Евпраксия с ребенком на руках шагает то ли из окна, то ли через парапет какого-то балкона. Секунду спустя внизу на камнях мостовой – распростертое тело молодой женщины в траурных черных одеждах и с разбитой о камни головой, лужа крови, и чуть поодаль – мертвое тельце убившегося ребенка…

– Не пущу, дура, – хотела зарычать я, отталкивая призрак Евпраксии от смертельного края, – ты же еще так молода, хороша собой, и кроме того, у тебя есть сын, и значит, тебе есть ради кого жить.

Но призрак не желал отталкиваться, раз за разом он бросался вниз, успешно убиваясь о камни, и только в последний раз я достигла частичного успеха, успев вырвать у безумной матери ребенка.

Нет, так дело не пойдет, потому что я берусь за проблему не с той стороны. Надо не отталкивать несчастную самоубийцу от пропасти, не давая ей покончить с собой, а изменить само ее желание свести счеты с жизнью. Слишком жирно будет безмозглым камням, если об них насмерть разобьется такая прелестная красавица, человек тонкой чувствительной души и молодая мать. Работа мага разума в том и заключается, чтобы предотвращать такие трагедии; поэтому за Евпраксию, чувствуя к ней сильное сочувствие (а это важно), я взялась с кипучим энтузиазмом. Общее сканирование сознания, на которое я обычно иду очень неохотно, и которое меня очень утомляет, в данном случае виделось мне абсолютно необходимой и адекватной мерой. Я вспомнила, как целую вечность назад (прошло чуть больше семи месяцев) я по просьбе Серегина сканировала Анастасию, избавляя ее от врожденных и приобретенных комплексов, неврозов и психозов.

Здесь, в Башне Мудрости, условия были значительно лучше, чем на берегу у контейнеровоза, поэтому как только мы вернулись к себе и Евпраксия отдала ребенка одной из девочек-служанок с распоряжением отнести его к кормилице, я тут же предложила ей прилечь на свою рабочую софу и, расслабившись, принять самую удобную для себя позу.

Услышав мою просьбу, Евпраксия испуганно ссутулилась, прижала к руки к груди и спросила дрожащим голосом:

– А зачем это, госпожа Анна? Вы же не будете делать мне ничего плохого?

– Нет, не буду, – ответила я, еще не применяя никакой магии, – просто я хочу с тобой поговорить и желаю сделать так, что бы тебе при этом было удобно.

– Да? – недоверчиво спросила Евпраксия. – Просто еще дома в детстве я много слышала о таких женщинах, которые ложатся на ложе с другими женщинами и делают с ними то, что должны делать только мужчины.