|
Остальные журналисты быстро разделились на группы активно сочувствующих - той или другой стороне. Стычки на почве оценок подковерных олигархических баталий в гостях у Слоним происходили регулярно. - Борис - гениальный мыслитель! - заходился от влюбленности в Березовского один из нас. - Да провокатор твой Борис! - брызгал слюной другой. В общем, это был период общего буйного помешательства, когда многие из моих коллег-журналистов начали напрямую ассоциировать себя с хозяевами своих СМИ. А остальные превратились в худшее подобие футбольных болельщиков, которые после матча громят витрины. А заодно - и морды своим обидчикам - болельщикам конкурентов. Только вот политика все-таки поазартнее футбола будет. Можно судить хотя бы по мне: к футболу я совершенно холодна. С одной стороны, наблюдая за коллегами, я чувствовала острую радость из-за того, что сама себе принадлежу: я не была повязана дружбой ни с одним олигархом, и если и разговаривала с кем-то из них, то только до того момента, пока они мне были интересны. И кроме того, на мне в отличие от многих моих старших товарищей не лежала ответственность за СМИ. С хозяином своей газеты я вообще не была в тот момент лично знакома и могла в любой момент хлопнуть дверью, как только на ее страницах появится хоть что-то оскорбляющее мой вкус. Но даже несмотря на это, будучи женщиной страстной, межклановые олигархические войны я переживала с куда б ольшим темпераментом, чем какой-нибудь болельщик Спартака - победу ЦСКА. И на полном серьезе расстраивалась из-за несчастных младореформаторов, которых гнал Березовский. *** В позиции над схваткой оставалась всегда, пожалуй, только хозяйка дома - Слоним. И именно ей время от времени приходилось кричать нам всем брэк!. В какой- то момент мы вдруг почувствовали, что если не хотим довести дело до братоубийства, то о политике нам лучше между собой вообще не разговаривать. То есть, когда к нам в гости приходили участники политических схваток, мы пытали их вопросами, но каждый со своей стороны. И, кстати, именно благодаря нашему расколу, общая картина от этих вопросов получалась максимально объективной. А потом - все пили водку (ну, за исключением непьющих уродов вроде меня, поднимавшей бокал с газировкой Ginger Ale, и Пархома, который вечно был за рулем) и закусывали антиолигархической вареной колбасой. И это, пожалуй, было единственное ноу-хау, позволившее нашей Хартии пережить эпоху Связьинвеста. Ну все, ребята, вам п...ц! Если даже нас, почти сторонних наблюдателей - журналистов, от ядовитого связьинвестовского дурмана так колбасило, то уж у олигархов и младореформаторов крышу и подавно снесло начисто. Вот как вспоминал последние предвоенные дни заслуженный ветеран связьинвестовских сражений Борис Немцов: - В июле Чубайс уехал с женой Машей в Париж. Перед этим мы с ним уже твердо договорились: аукцион по Связьинвесту будем проводить по закону. И вдруг Толик среди ночи звонит мне из Франции и говорит: Слушай, Борь, а может, все-таки нужно по совести, а не по закону? А то меня тут Береза с Гусем достали уже совсем... Призыв делить госимущество не по закону, а по совести, действительно, был очень популярен в тот момент в тандеме Березовского-Гусинского. Вот как объяснял мне тогдашнюю диспозицию один из приближенных Бориса Абрамовича: - Понимаешь, у Гуся тогда объективно мало собственности было. А Потанин уже много набрал. Вот БАБ и предлагал Чубайсу разные альтернативные варианты, если Потан откажется от участия в конкурсе. |
