|
Он болен, находится в Лондоне. К вам есть письмо от него. – Здесь порог, милый Оскар, – продолжал ректор голосом, исполненным глубочайшими и торжественнейшими нотами. – Мистрис Финч жаждет видеть вас. О, с какими пламенными надеждами ждали мы вас, с каким нетерпением, так сказать! Позвольте мне повесить вашу шляпу. О, как вы должны были страдать! Разделите мою веру в мудрое Провидение. Не все еще потеряно. Ободритесь, Оскар, ободритесь. Он отворил дверь гостиной. – Мистрис Финч! Успокойтесь! Наш милый сын Оскар! Наш страдалец Оскар! Надо ли говорить, чем была занята мистрис Финч и как встретила нас мистрис Финч. Все те же три неизменные принадлежности – повесть, младенец и потерянный носовой платок! Все та же пестрая кофта поверх длинного пеньюара! Все та же бесцветная женщина, более вялая, чем когда либо! Встретив Оскара с опущенными углами рта и грустно качая головой из сочувствия к нему, мистрис Финч поразительно изменилась, повернувшись ко мне. К моему изумлению, ее тусклые глаза заблистали, широкая улыбка неподдельной радости приветствовала меня вместо грустного выражения, встретившего Оскара. Подняв с торжеством младенца, хозяйка приходского дома спросила меня шепотом: – Как вы думаете, что случилось с ним, пока вас здесь не было. – Право, не знаю. – У него прорезались два зуба. Пощупайте пальцем. Другие могли оплакивать семейное несчастье. Семейная радость тайно наполняла душу мистрис Финч, исключая все другие земные интересы. Я пощупала пальцем, как мне было указано, и была тотчас же укушена свирепым младенцем. Если бы в эту минуту не раздался снова голос ректора, мистрис Финч (ведь я умею судить о физиономиях) разразилась бы восторженным возгласом. Она открыла только рот (потеряв уже, по обычаю, носовой платок), уткнулась лицом в младенца и удалилась в угол. Между тем мистер Финч достал из шкатулки два письма. Первое он нетерпеливо бросил на стол. О, бог мой, какая скука возиться с чужими письмами! Другое бережно протянул Оскару с тяжким вздохом и с мученическим взглядом в потолок. – Соберитесь с духом и прочтите это, – сказал мистер Финч торжественным тоном. – Я избавил бы вас, если бы мог, от этого испытания, Оскар. Все наши надежды, милый мой, зависят от того, что вы скажете, прочитав эти строки. Оскар вынул письмо из конверта, прочел первые строки, взглянул на подпись и с яростью и ужасом на лице бросил письмо на пол. – Не требуйте, чтоб я прочел это! – воскликнул он, в первый раз после Марселя обнаруживая свои чувства. – Если я прочту, я убью его, когда мы встретимся. Он опустился на стул и закрыл лицо руками. – О Нюджент! Нюджент! Нюджент! – произнес он в страшном гневе. Не время было церемониться. Я подняла письмо и прочла его, не спросив разрешения. То было письмо Нюджента, уведомлявшее мисс Бечфорд об отъезде ее племянницы из Рамсгета и подписанное именем Оскара. Оно уже приведено в конце дневника Луциллы. Здесь необходимо повторить только следующие слова: «Она сопровождает меня, по моей просьбе, в дом моей родственницы, замужней женщины, на попечении которой она останется до дня, нашей свадьбы». Эти слова мгновенно сняли с моего сердца тяжесть, давившую его всю дорогу. Замужняя родственница Нюджента была также замужней родственницей Оскара. Оскару стоило только сказать нам, где она живет, и Луцилла будет отыскана. Я остановила мистера Финча, готовившегося свести с ума Оскара пастырским утешением. – Предоставьте это мне, – сказала я, показывая ему письмо. – Я знаю, что нужно сделать. Ректор взглянул на меня с негодованием. Я обратилась к мистрис Финч. – Мы вынесли утомительную дорогу, – сказала я. – Оскар не привык, как я, к путешествиям. Где его комната? Мистрис Финч встала, чтобы показать дорогу. |
