|
Муж ее открыл рот, чтобы вмешаться. – Предоставьте это мне, – повторила я. – Вы его не понимаете, а я понимаю. В первый раз в жизни димчорчский папа вынужден был замолчать. Моя смелость в обращении с ним лишила его способности говорить. Я взяла Оскара за руку и сказала: – Вы утомлены. Идите в вашу комнату. Я приготовлю вам что нибудь и принесу через несколько минут. Он не взглянул на меня, не ответил мне, он молча повернулся и пошел за мистрис Финч. Я взяла с буфета, где стоял приготовленный для нас ужин, все необходимое, вскипятила воду в чайнике, приготовила мой подкрепляющий напиток и направилась к двери, сопровождаемая с начала до конца, куда бы я ни двинулась, изумленным, уничтожающим взглядом Финча. Минута, когда я отворила дверь, была мгновением, когда ректор опомнился. – Позвольте спросить, мадам Пратолунго, – сказал он высокомерно, – в качестве кого находитесь вы здесь? – В качестве друга Оскара, – отвечала я. – Завтра вы освободитесь от нас обоих. И хлопнув дверью, я пошла наверх. Если б я была женой мистера Финча, то, кажется, сумела бы сделать его сносным человеком. Мистрис Финч встретила меня в коридоре и указала комнату Оскара. Я застала его беспокойно шагающим взад и вперед. Первые его вопросы относились к письму. Я решила не касаться этого печального предмета до следующего утра и хотела переменить тему разговора. Напрасно. Оскар настоял, чтоб я ответила ему немедленно. – Я не хочу прочесть письмо, – сказал он. – Я хочу только знать, что там сказано о Луцилле. – Все, что там сказано о ней, может быть выражено следующими словами: Луцилла в безопасности. Оскар схватил мою руку и устремил на меня пытливый взгляд. – Где? – спросил он. – С ним? – У его замужней родственницы. Он выпустил мою руку и подумал с минуту. – У нашей родственницы в Сиденгаме! – воскликнул он. – Вы знаете дом? – Знаю. – Мы отправимся туда завтра. Пусть это будет вам утешением на ночь. Отдохните. Я протянула ему руку. Он взял ее машинально, погруженный в свои думы. – Не сказал ли я внизу какой нибудь глупости? – спросил Оскар внезапно, устремив на меня странный, подозрительный взгляд. – Вы были вне себя, – сказала я спокойно. – Никто не заметил. – Вы вполне уверены? – Вполне уверена. Прощайте. Я вышла из комнаты, чувствуя то же самое, что чувствовала на марсельской станции. Я была недовольна им. Поведение Оскара казалось мне странным. Вернувшись в гостиную, я застала там одну мистрис Финч. Ректор для поддержания своего оскорбленного достоинства счел за лучшее удалиться. Я спокойно поужинала, а мистрис Финч, качая ногой колыбель, отвела душу, пересказав мне все, что случилось во время моего отсутствия. Я почерпнула из ее рассказа немало интересных сведений и считаю не лишним привести их здесь. Причиной новой размолвки, заставившей мисс Бечфорд удалиться из приходского дома, лишь только она вступила в него, было возмутившее ее спокойствие, с которым ректор принял известие о побеге своей дочери. Он, конечно, полагал, что Луцилла покинула Рамсгет с Оскаром, брачный контракт которого с его дочерью был в его руках. Но, когда мисс Бечфорд списалась с Гроссе и когда обнаружилось, что Луцилла бежала с нищим молодым человеком, мистер Финч (не видя впереди денег) почувствовал отеческую заботу и решился действовать. Он, мисс Бечфорд и Гроссе, каждый по своему, сделали все, что могли, чтобы напасть на след беглецов, но им не удалось пока отыскать родственницу Нюджента, о которой он упоминал в своем письме. Моя телеграмма с известием о возвращении с Оскаром подала им первую надежду помешать свадьбе, пока еще не поздно. Имя Гроссе, упомянутое в несвязном рассказе мистрис Финч, напомнило мне слова ректора у садовой калитки. |
