Слейд поднял голову.

– И что заставляет тебя думать о русских?

Я усмехнулся.

– Я всегда думаю о русских, – сказал я сухо. – Как тот француз, который постоянно думает о сексе. – Я перегнулся через него и взял свои сигареты. – Кроме того, они называли меня Стюартсен.

– Ну и что?

– То, что они знали, кто я такой – не кто я сейчас, а кем я был когда‑то. Это несомненно.

Слейд стрельнул глазами в сторону Грахама и бросил резко:

– Подожди снаружи.

Грахам ответил обиженным взглядом, но послушно вышел за дверь. Когда он ее закрыл за собой, я сказал:

– Ну что ж, теперь, когда дети покинули комнату, взрослые могут побеседовать спокойно. И где, черт возьми, ты подобрал этого типа? Я говорил тебе, что не потерплю участия в операции стажеров.

– Почему ты думаешь, что он стажер?

– Да ты сам посмотри, у него еще молоко на губах.

– Он хороший парень, – заверил меня Слейд и беспокойно переместился на кровати. Некоторое время он сохранял молчание, а потом сказал: – Так ты все‑таки провалил операцию, не так ли? Все, что надо было сделать, это доставить маленький сверток из пункта А в пункт Б, и ты умудрился здесь поскользнуться. Я знал, что ты растренирован, но Боже мой мне и в голову не приходило, что ты настолько одряхлел. – Он выпрямил указательный палец. – И они называли тебя Стюартсен! Ты понимаешь, что это означает!

– Кенникен, – ответил я, не задумываясь. – Он здесь – в Исландии?

Слейд покачал головой.

– Мне об этом ничего неизвестно. – Он посмотрел на меня искоса. – Когда ты вышел на контакт в Рейкьявике, что тебе было сказано?

Я пожал плечами.

– Немного. Мне передали машину, на которой я должен был доехать до Рейкьявика через Крусьювик, после чего оставить ее на стоянке перед отелем "Сага". Так я и сделал.

Слейд издал глубокий гортанный звук.

– Никаких проблем не возникало?

– А они ожидались? – спросил я мягко.

Он раздраженно затряс головой.

– До нас дошли сведения насчет того, что может что‑то произойти. Мы решили, что будет лучше изменить твой маршрут. – Он поднялся с выражением сильного неудовольствия на лице и подошел к двери. – Грахам!

Я сказал:

– Мне жаль, что все так получилось, Слейд, на самом деле жаль.

– Пустые сожаления ситуации не исправят. Нам остается только посмотреть, что мы можем спасти из этих обломков. Черт возьми, я вовлек тебя в операцию только потому, что Департамент испытывает недостаток кадров, а теперь из‑за твоей глупости оказалась раскрытой целая страна. – Он повернулся к Грахаму. – Свяжись с Департаментом в Лондоне, я подойду к телефону внизу. И позвони капитану Ли в аэропорт, я хочу, чтобы самолет был готов к вылету через пять минут. Мы должны двигаться быстро.

Я деликатно кашлянул:

– Я тоже?

Слейд взглянул на меня с ненавистью.

– Ты! Ты уже сделал достаточно для того, чтобы провалить эту операцию.

– Хорошо, тогда чем я должен заниматься?

– Можешь убираться хоть к дьяволу, лишь бы подальше с моих глаз, – сказал он. – Возвращайся в Рейкьявик и затворись со своей подружкой на весь остаток лета. – Он повернулся и наткнулся на Грахама. – Какого черта ты здесь дожидаешься? – проревел он, и Грахам исчез.

Слейд остановился возле двери и произнес, не оборачиваясь:

– Но тебе лучше не забывать о Кенникене, поскольку я не пошевелю и пальцем, чтобы остановить его.